Николай больше ничего не помнил.
Очнулся он там, где никогда не был — в тюрьме.
Не в тюрьме, конечно, как ему показалось сперва, но все равно под стражей.
Когда очнулся, его спросили: «Очнулся?» Услышав положительный ответ, велели подписать какие-то бумаги, отвечать на какие-то странные вопросы: верит ли он в бога и в какого? как относится к развитию машиностроения и металлообработки в стране? кто ему помог додуматься на демонстративное выступление? не пользовался ли он услугами психиатров и соответствующей больницы? Опять ставил свои подписи под какими-то неразборчивыми письменами. Сознание поминутно туманилось и грозило вновь покинуть голову.
Вечером бестолкового задержанного выпустили, посоветовав наутро не в университет, не в обсерваторию идти, а прямиком и непременно в психбольницу.
Завидев сына, больная мать ахнула и тихо заплакала. Выбежал из кабинета отец:
— Что с тобою? Кто тебя избил?
— Почему, папа, ты сделал такой вывод? — попытался скрасить положение Николай.
— Да ты на себя в зеркало взгляни!
— И что там, в зеркале?
Николай подошел к трюмо. Со стекла на него глянуло взъерошенное, чумазое, с потеком запекшейся крови у рта. чужое изможденное лицо. Николай поспешил удалиться с родительских глаз. Как он не подумал! Следовало прежде умыться, привести себя в порядок, а уж потом появляться.
Родители ждали объяснений. Николай рассказал все, как было. Он никогда и ничего от родителей не утаивал.
С матерью стало плохо. Отец сделал инъекцию (отец был не только главой семьи, но и главным ее лекарем) и, когда матушка неожиданно быстро уснула, мужчины тихонько оставили ее, вышли на террасу, которую вся семья почему-то упорно называла балконом!
День погас, небо от края и до края словно бы зашторилось необъятной чернильной занавесью с неправдоподобно ярко выведенными на ней звездами и луной. Ходил легкий ветерок, но в воздухе все еще колебались клочья дневного зноя и густо пахло липовым цветом.
— Не дошел, значит, до университета... — сказал отец.
— Не дошел, — сказал Николай.
— А статья срочная как же?
— Потерял. Вместе с портфелем.
— Слава богу, голову не потерял.
— Осуждаешь?
— Нет, но я никогда не приветствовал необдуманные и стихийные поступки.
Они разговаривали вполголоса, то поднимая глаза к звездам, то вглядываясь в неровную тьму садов. Можно было подумать, что ничего особенного не произошло. Отец с сыном беседуют с легким сердцем перед сном, отец внушает сыну житейские истины, неведомые молодой, а по сему и не совсем трезвой головушке.
