Форточку эту он заприметил, работая еще кладовщиком Иваном Петровым.
Солнце только-только показалось за Казанкой из-за холмов Русской Швейцарии, когда Аширов уже вернулся домой. Он подтянул на ходиках гирьки и нырнул в прохладную постель. Уснуть, однако, не удалось, разгоряченный чугунок (так он называл свою голову) продолжал упрямо варить и никак его не остудить было. Так и не соснув ни минуты, истерзав постель, излупив подушку, Аширов пошел открывать дверь Марийке, которая пришла, как и договорились, ровно в восемь.
Несмотря на песок в глазах от бессонницы, он встретил возлюбленную ласково. Во-первых, из ее холщевой сумки тянуло мясными щами, а во-вторых, он подвел черту под планом, который продумал в эти утренние часы до самых мелочей. Для подготовки к «делу» ему, по подсчетам, требовалась всего лишь неделя. Единственно, над чем висел знак вопроса — сообщник. Позарез нужен был подручный. Но где его выкопать?
И вот — Генка-сорвиголова. Ассистент — лучше не придумаешь! Аширов наткнулся на него у Нижних пристаней через неделю после новоселья и удачного похода в продконтору. Тот стоял за штабелем дров и наблюдал за погрузкой на баржу ржаного хлеба. Кирпичи хлеба, уложенные в лотках, таскали с подвод по шатким мосткам через дебаркадер бабы-грузчицы. У одной из телег торчал солдат с винтовкой. Генка чесал заросший щетиной подбородок и водил зелеными глазами, следя за мельтешащими бабами, точно кот на часах-ходиках. Только у кота настенного глаза были безразличными, а у этого горели голодным волчьим огнем. И с Ашировым он повел разговор, не сводя с грузчиц глаз, словно одна из них должна была обронить буханку и заранее об этом предупредила Геночку.
— Слюни-то подбери,— усмехнулся Аширов, закуривая и пуская дым в лицо дружка туманной юности, с которым однажды всю ночь и все утро промывали на речке зады от соли, пущенной колхозным сторожем Ерофеем вслед яйцекрадам.
— И куда они все это грузят? — скривил рот Генка.— В городе по карточкам, а тут — подводами, баржей... Ку-да-а?
— На кудыкину гору. Курить будешь?
— Давай,— оторвался взглядом от погрузки Генка.
Выбив папиросу из голубой пачки со скачущим на фоне гор абреком, Аширов сказал без обиняков, что с умом-то хлеба можно отхватить больше всех этих несчастных подвод, вместе взятых. И очень просто.
— Шутишь? — подавился дымом сорвиголова.
— Ничуть.
Генка лишь теперь обратил внимание на фартовый вид земели, на его шляпу, пиджак, ботинки, бликующий голубизной подбородок, и крапчатые, зеленые глаза бродяги блеснули уважением.
