— Чудо, чудо и есть! — воскликнул Илья. — Среди бесконечных пространств и каменных пустынь затерялась уникальная лаборатория! Все сошлось как нельзя удачнее — и температура, и кислород, и магнитное поле, и гравитация, и наклон оси, и вода… На других планетах всегда чего-нибудь то ли не хватает, то ли в избытке, а тут сошлось чудесным образом!
— И кто-то же руководил лабораторией, — сказал Андрей, — или она взбесилась, твоя лаборатория? Сумасшедшая материя! Ха-ха-ха…
— Но и Создатель твой большим умом не отличался. Зачем было создавать сотни миллиардов звезд, чтобы заняться экспериментом на Земле, вмешиваться в недостойные мелочи?..
— Тебе, смертному, не понять Божьего замысла.
— Но ведь Он создал меня по подобию своему, значит, и мыслить я должен, как Он… Или Он намеренно ввел меня в заблуждение?
— Дьявол вводит тебя в заблуждение, а Господь испытывает.
Илья встал, потянулся и со смехом сказал, обращаясь к Игорю:
— Всегда этим кончается, с чего ни начни. Кстати, а с чего мы сегодня начали?
— С музыки, — едко улыбнулся Игорь, — оба такие меломаны…
— Ах, да, — кивнул Илья, подходя к полкам с пластинками. — Дело в том, что у Андрюши патологическая страсть к всевозможному авангарду, ко всему темному и непонятному. Вот, например, тоже его любимец, — Илья показал пластинку Шенберга, — а все потому…
— А почему, между прочим, ты не любишь его? Ведь чего-чего, а разума с логикой у него навалом.
— Вот именно — голый разум и голая логика. Возможно, у него и много всего, но музыки и страсти нет.
— Смотря как понимать музыку…
— Ладно, ладно, хочешь эксперимент? У тебя не так уж много его вещей, должен знать их… Так вот, я буду ставить, а ты говори, что это. Идет?
— Старик, сейчас не то настроение, чтобы слушать Шенберга.
— Ах, не то настроение! А у меня никогда нет настроения слушать его или Веберна и иже с ними. Распад, разложение… деморализует… О, у тебя есть Арита Франклин! Обожаю! Можно, поставлю? — спросил он и, не дожидаясь ответа, поставил на проигрыватель с ловкостью фокусника черное зеркало пластинки.
Андрей улыбнулся:
— И как это сочетается в тебе с любовью к Вивальди и Баху — убей меня, не понимаю.
Арита Франклин принялась не спеша накручивать страстную мелодию на нервно пульсирующий ритм.
— А знаешь, между Бахом и этой музыкой нет никакой пропасти. Недаром возникли «Play Bach» и «Swingle Singers». Немного подчеркнуть ритм, и из Баха получается превосходный swing.
— Н-да, однако, если бы сейчас звучал Бах, ты не говорил бы и не делал своих движений пальцами… — заметил Андрей.
