Жизнь шла своим чередом. Мария по-прежнему зорким оком следила за Екатериной, а Николай отдавал приказы Петру. Чоглоковы внушили к себе всеобщую неприязнь. Их объединенные опекунские усилия не давали никаких плодов. Несмотря на всю бдительность, жесткий контроль и грубое принуждение, им не удалось ни на шаг приблизиться к цели, которую ставила императрица. Екатерина не забеременела.
Одно время года сменялось другим, двор переехал из Москвы в Петербург, а летом обратно. Однажды, когда наступило затишье между казенными празднествами, Петр задумал устроить бал-маскарад в покоях Екатерины, у которой в ту пору была температура и сильная мигрень. Он приказал своим слугам и слугам Екатерины надеть костюмы и маски и заставил их танцевать вокруг дивана, на котором полулежала его жена. Сам же он пиликал на скрипке. Увлеченный своей собственной игрой, он тоже начал пританцовывать. Его охватило воодушевление от созданного им миниатюрного игрушечного мира.
Екатерина, надевшая маскарадный костюм, чтобы ублажить своего мужа, продолжала лежать на диване. Она чувствовала себя совершенно разбитой и подавленной. Ей уже надоело играть роль товарища по играм и няньки. Она устала быть мальчиком для битья и козлом отпущения и одновременно держаться с достоинством, подобающим великой княгине.
Недавно ей довелось пережить глубочайшее горе. Из Ангальт-Цербста пришло известие о кончине ее обожаемого отца, Христиана Августа, прямого потомка немецких принцев, такого же далекого по характеру от пылких русских, как далеко было и его княжество от Российской империи. Его дочери не к кому было теперь обратиться за поддержкой и советом. Иоганна покинула двор российской императрицы много месяцев назад, Мария не разрешала Екатерине писать матери. Теперь же по воле злосчастной судьбы у нее не стало и отца.
«На то, чтобы выплакаться, мне было дано восемь дней, — писала Екатерина в своих мемуарах. — Но по истечении этого периода ко мне явилась мадам Чоглокова и заявила, что я уже достаточно скорбела об отце и императрица повелела мне прекратить лить слезы, ведь мой отец не был королем».
Сквозь слезы Екатерина ответила, что хоть ее отец и не был королевского рода, тем не менее он ее отец, и она оплакивает его потерю. Мария вознегодовала.
— Великой княгине не положено оплакивать отца, не являвшегося королем, более чем восемь дней, — возразила она и приказала Екатерине вновь появляться в придворном обществе.
