Худ я телом и ранено мое сердце,
И струятся вдоль щек моих слез потоки,
И любимый упорен так в обвиненьях,
Но прекрасный что сделает — то прекрасно.
О сын дяди! Наполнил ты страстью сердце, —
Мои очи от горьких слез заболели.
И я начал бранить сестру и ругать ее, и она заплакала, а потом вытерла слезы и, подойдя ко мне, поцеловала, прижимая меня к груди. Я же отстранялся от нее и укорял себя.
«О сын моего дяди, — сказала она мне, — ты, кажется, заснул сегодня ночью». И я отвечал ей: «Да, а проснувшись, нашел игральную кость, палочку для игры в таб, финиковую косточку и семечко сладкого рожка, и не знаю, почему она так сделала», — и заплакал и, обратившись к сестре, спросил: «Растолкуй мне, на что она указывает этими знаками! И скажи, что мне делать! Помоги мне в том, что со мной случилось!»
«На голове и на глазах! — сказала она. — Палочкой от таба, которую она положила тебе на живот, она указывает, что ты пришел, а твое сердце отсутствовало. Она как будто говорит тебе: “Любовь не такова, не причисляй же себя к любящим”. А косточкой финика говорит тебе: “Если бы ты был влюблен, твое сердце, наверно, горело бы от любви, и ты не вкушал бы сладости сна, ибо любовь сладка, как финик, и зажигает в душе уголь”. Рожковым семечком она тебе указывает, что сердце любимого утомилось, и говорит тебе: “Терпи разлуку с нами, как терпел Иов”».
И когда я услышал это толкование, огни вспыхнули в моей душе и горести усилились в моем сердце. Тогда я вскричал: «Аллах предопределил мне спать, так как у меня мало счастья! О дочь моего дяди, — обратился я к Азизе, — заклинаю тебя жизнью, придумай мне хитрость, чтобы я мог добраться до нее». Сестра заплакала и отвечала: «О Азиз, сын моего дяди, мое сердце полно дум, и я не могу говорить. Но иди сегодня вечером в то же место и остерегайся уснуть, тогда ты достигнешь желаемого. Вот так лучше всего поступить. И мне больше нечего сказать».
«Что ж, если захочет Аллах, я не засну и сделаю так, как ты мне велишь», — ответил я. Сестра поднялась и принесла мне пишу, говоря: «Поешь теперь вдоволь, чтобы у тебя не осталось желания» — и я поел досыта. А когда пришла ночь, она принесла мне великолепное платье и одела меня в него, и взяла с меня клятву, что скажу той женщине упомянутый стих, и всячески предостерегла меня от сна.
Потом я вышел из дома и отправился в сад, и пошел в помещение, и посмотрел на сад. Когда же наступила ночь, я стал открывать себе глаза пальцами и трясти головой. А вскоре проголодался оттого, что не спал, и на меня повеяло запахом кушаний. Тогда мой голод усилился, я направился к скатерти и, сняв покрывало, съел от каждого кушанья по кусочку. Я съел кусок мяса и, подойдя к фляге с вином, сказал себе: «Выпью кубок!», — и выпил, а потом выпил второй и третий, до десяти. И меня ударило воздухом, и я упал на землю, как убитый, и пролежал так, пока не настал день. А проснувшись, я увидал себя вне сада, и на животе у меня был острый нож и железный дирхем. Испуг поразил меня, и я поспешил домой, а когда пришел, то увидел, что сестра моя говорит: «Поистине я в этом доме бедная и печальная, нет мне помощника, кроме палача!».
