Отстроились они потом заново. Но не сразу. Когда опускались руки, и Ольге казалось, что ничего у них не получится, Лидка тащила ворох журналов, проспектов строительных, и обе яростно спорили, каким дому быть.
Когда Лелька хватала карандаш и сама начинала рисовать планировку, понимала подруга – кризис прошел. А дом-то теперь – стоит!
– Ладно, – сказала Лида. – Давай спать. Рассветет, посмотрим, что щелкало.
Зажгли свечу, постелили. Лежа без сна, слышали каждый звук. Выл ветер под крышей, ветки стучали в стекло.
– А мне Петр недавно снился, – сказала Лида. – Веселый такой.
Именно она познакомила Ольгу с будущим мужем: знала Петьку с самого детства, их семьи дружили. А Петр, как увидел Лелю – пропал. Поженились они и жили вместе без малого сорок лет…
– А мне – нет, – откликнулась Ольга. – Будто обижается.
Год назад Петя умер. И совсем не приходит во снах – может, и вправду на что-то обиделся?
– Вряд ли. Он тебя любил, – ответила Лида. – Подойдет, скажет: Лелька у меня знаешь, какая? И так это скажет!
Ольга услышала всхлип. И у нее в носу защипало.
– Не то, что Пашка! – Лида вспомнила старую обиду. – Вечно меня критиковал! До мелочей докапывался: зачем, мол, я в котлетах два раза фарш проворачиваю? Ел, главное, за ушами трещало, а – выговаривал!
– Да вы развелись… сколько? Пятнадцать лет назад? А все злишься, – Ольга почувствовала, что отпускают слезы, – а помнишь, как ты из-за него топиться пошла?
– А ты потом ржала!
– Ну, в самом деле, Лид, – в который раз стала объяснять Леля, – я как увидела тебя, в алом пальто и белом шарфе, в тех длиннющих сапогах, испанских…
– Итальянских, – поправила Лида.
– Ага, итальянских… идет, значит, стильная, эффектная дама, при макияже, прическе, мужики шеи сворачивают… Спрашиваю – куда? А ты – на Неву, говоришь, топиться…
– А потом ты меня кофе с коньяком отпаивала, и рассказывала, как это со стороны выглядело…
– Ага, женщина идет топиться: красит губы, наматывает театрально три метра шарфа…
– Надо было булыжник с собой прихватить, из квашеной капусты – на шею…– Лидка не удержалась и тоже хихикнула.
Что делать: подруга умела в драме видеть курьезное. И о своих неприятностях рассказывала так, что народ стонал от смеха.
– Вечно ты так вывернешь, что не хочешь, а засмеешься.
– Зато ты всегда найдешь повод для слез, – откликнулась Ольга. – Помнишь, в Израиле?..
В Израиле Лидка потерялась у Стены плача. Если подумать – закономерно.
Вышла из автобуса, и накрыло бездонным небом, жарой, вавилонским многоголосьем. Постояла чуток, оглушенная, а когда в себя пришла – автобуса след простыл. Тщетно металась среди туристов, и, наконец, занялась тем, чем положено – даже исходя из географической точки. Заревела.
