— Нам придется дать крюка.
— Давай дадим крюка, — согласился Святополк.
Веска, к которой они вскоре приехали по едва приметной дороге в лесу, имела всего три избы и низкую почерневшую баньку у небольшого озерца. Со всех сторон окружал веску высокий лес. На крохотных огородиках, прижатых к воде, белели кочаны капусты да широкие листья репы. У самых изб зеленели морковные грядки. Из крайней избы навстречу подъезжавшим вышел мужик в длинной домотканой рубахе и портах, тщательно обмотанных снизу веревками от лычинец[53].
Он, видимо, уже знал Варяжку, так как, едва поклонившись, принялся жаловаться:
— Ой, боярин, беда у нас.
— Ох, Костка, — поморщился Варяжко, слезая с коня. — Живешь при сладком, а все плачешься.
— Так ведь перетес у нас, боярин. Перетес.
— Перетес? — сразу посерьезнел Варяжко. — А кто сделал, узнали?
— А что узнавать? Он вместо моего свое знамя всклал.
— А чье ж то знамя?
— Хотки с Малой Жени.
— Он чей холоп?
— Вроде вольный.
— Вольный, говоришь, — недобро прищурился Варяжко и спросил Костку: — Борти лажены?
— Нет еще, но скоро начнем.
— Сегодня одну возьмешь. Княжич сотового меду пожелал. А своего брата пошли за Хоткой, чтоб к вечеру был с ним здесь.
— Хотка не послушает отрока.
— Послушает.
Варяжко, обернувшись, позвал к себе дружинника, а когда тот подъехал, приказал ему:
— Поедешь с евоным братом, добежите до Малой Жени. Привезешь сюда того, кого он укажет. Скажешь, князь зовет.
Брат Косткин явился на коне, и вместе с дружинником они поехали по берегу озера и вскоре скрылись в лесу.
По велению Варяжки дружинники расседлали коней, пустили пастись их у озера, а сами, натаскав из лесу сушняку, начали готовить пищу.
Княжич пожелал войти в избу. Костка, поклонившись низко Святополку, открыл дверь в клеть:
— Пожалуй в одрину, князь. Нет, не сюда, здесь истобка. Иди в правую дверь.
Святополк открыл дверь в одрину:
— Здесь очень темно.
— Я сейчас волоконца открою.
Костка прошмыгнул вперед, привычно нащупал в темноте доски, закрывавшие волоковые оконца, отодвинул их. В клети посветлело.
— Это мы от гнуса утресь закрыли.
Святополк вошел вместе с Волчком, и они уселись на лавку как раз под оконцем. У противоположной стены угадывалось ложе, застланное сухой травой и каким-то тряпьем Рядом с ложем лежали приспособления бортника — веревки, ведра деревянные, лукна[54], медорезки. Костка стал рыться в этой куче.
— Далеко борть? — спросил Святополк.
— Ни. Сразу за озером. Я скоренько.
— Мы тоже пойдем.
