– А, вы тут прибрали! – с порога заметила она. – Надеюсь, не цену набиваете?
– Люсь… – одернул ее полковник, явно смутившись.
– А что? Я просто хочу сразу прояснить ситуацию. Чтоб потом не было…
– Я тут живу уже несколько дней. А в помойке жить не приучена, – отозвалась Катерина с прохладцей.
– И правильно, – мгновенно сбавила на полтона полковничиха. – Что за дом без порядка?
И она стала расхаживать по комнатам. Зашла и в ту, запертую. Когда она бесцеремонно распахнула дверь, Катерина, сама от себя не ожидая, на миг зажмурилась. Но комната оказалась такой же равнодушной и ничего не помнящей, как и остальные.
Гости все расхаживали по дому, громко переговариваясь (впрочем, говорила только женщина, а муж поддакивал), заглядывая во все углы, ковыряя пальцем штукатурку и решая, что они переделают в первую очередь, а что оставят «на потом».
– Ну, окна переставим. Эту перегородку надо сломать, конечно. Пол…
– Пол хороший, – Катерина решила вступиться. – Нигде не скрипнет.
– Не люблю такой пол, – скривилась дама. – Нет, конечно, снимать его не надо, но вот линолеумом перестелить не мешало бы. Или ковролинчиком. Так-то оно лучше будет. Да?
Полковник пожал плечами, и Катерина по его лицу догадалась, что он не согласен. Она тоже была не согласна, но это не имела никакого значения: когда она продаст дом, он исчезнет из ее жизни.
– А газ, газ-то тут есть?
– Только по улице, – вклинилась Ольга. – Но провести не проблема.
– Все всегда упирается в деньги, – хмыкнула полковая дама. – А так-то проблем вообще нет.
Она продолжила вслух планировать, что они сделают тут, и там, и вон там, и подвела, наконец, итог:
– Да, хатка, конечно, убитая.
Потом они, заглянув в чулан, о котором Катерина и вовсе не вспомнила за все эти дни, вышли во двор. Полковничиха встала как вкопанная перед погребом. Его Катерина помнила всю свою жизнь, и только сейчас подумала, что, пожалуй, этот погреб даже старше дома, построенного дедом. Потому что верхняя его часть, вход и полукруглый короб, постепенно враставший в землю, были сложены из старого кирпича с витиеватой буквой «Т», клеймом цигельни, до революции принадлежавшей местным купцам Тереховым. Из такого же кирпича был отстроен старый корпус фабрики. И Катерина вдруг подумала, что погреб просится на картину, до того он колоритен. Она уже знала, что внутри нет ничего, кроме стекла разбитых банок – все закрутки и соления, консервированные мамой в то лето, растащил кто ни попадя.
