Саша был дома.
— Слушаю…
Ломающийся басок звучал чуть сдержанно. Или ему показалось?
— Сынок, это я, папа… — сбивчиво начал Павел. — Надо бы встретиться… Понимаешь…
— Подожди, я перенесу телефон в кабинет, — спокойно прервал его сын. — Минуточку…
Какие знакомые интонации… Да, но чьи же? Павел мучительно напрягал память.
— Понимаешь, — снова услышал он голос сына, — я не хочу быть судьей между тобой и матерью. Вы уж как-нибудь сами… И потом мне некогда: послезавтра экзамен…
Экзамен… Ах да, алгебра. Сашка до смерти ее боялся. Но при чем тут судья? О чем он говорит? Отец хочет видеть сына, своего сына… Павел глубоко вздохнул, проталкивая внутрь сдавивший горло комок, облизал пересохшие губы. Тихо спросил охрипшим голосом:
— О чем ты, Сашок? Ты прав — мы уж как-нибудь сами и судьи нам не надо. Но я хочу тебя видеть, ненадолго…
Просительная интонация в собственном голосе поразила Павла. И этот невесть откуда взявшийся «Сашок»… Никогда он так не называл сына.
— Хочешь видеть, приезжай, — спокойно ответили в трубке. — Мне тут кое-что о тебе рассказали. Но она все равно тебя примет: женщины — они все такие…
Саша так и сказал о матери — «она» и первым повесил трубку. И эта пошлая фраза о женщинах!.. Откуда?.. Тяжело ступая на ватных ногах, Павел медленно дошел до двери, толкнул медную ручку, спустился по лестнице и вышел во двор. Он плюхнулся на скамейку — густые клены скрывали его от любопытных глаз — и уставился на торчащий перед ним памятник меценату, основателю института.
Скоро ехать на аэродром провожать делегацию, а он не может. Он снова и снова прокручивал в голове короткий разговор с сыном. Теперь он вспомнил, чьи это интонации, чье это «я перенесу телефон в кабинет». Это все его, Павла. Татьяна всегда настороженно прислушивалась к его разговорам, и он всегда уносил аппарат в кабинет, подчеркивая этим автономность своего непрочного убежища.
Интересно, что могла рассказать Сашке мать? Ведь она же ничего не знает — не знает, что он полюбил, что у него теперь есть Юля. Ах да, наверное, о Гале. Можно себе представить… «Она тебя примет»… Как будто он — глава соседнего государства! Слово-то какое — «примет»…
Надо успокоиться. Сейчас же! А на отчет плевать — писать он сегодня уже не может. Посидит, покурит и поедет в «Украину», а оттуда — на аэродром.
— А-а-а, вот ты где…
Перед ним стояла улыбающаяся Галя, в ушах поблескивали крохотные сережки.
— А я взяла на твою долю сосиски. В банках. Давали по две, плюс гречневую кашу, ну, знаешь, как всегда.
