Счастливого Рождества.
Я звоню Хизер, но она ушла за покупками. Интересно, а что бы сделала Хизер, если бы оказалась в доме, где не пахнет Рождеством? Надо представить, что я — Хизер. Я напяливаю на себя ворох дурацкой зимней одежды, надеваю на голову шарф и ныряю в сугроб. Задний двор выглядит роскошно. Деревья и кусты обернуты льдом, чудесным образом отражающим солнечный свет. Мне остается только слепить снежного ангела.
Я топаю к нетронутому участку снега и падаю навзничь. Шарф сползает мне на рот, и я машу крыльями. Запах мокрой шерсти напоминает мне о первом классе, о том, как я шла в школу холодным утром, а в варежках позвякивала мелочь на молоко. Мы тогда жили в другом доме, он был намного меньше. Мама работала продавщицей в ювелирном магазине, и, когда я возвращалась из школы, она уже ждала меня дома. У папы тогда был нормальный босс, и папа бредил покупкой лодки. Я верила в Санта-Клауса.
Ветер шевелит ветки над головой. Сердце звенит, как пожарный колокол. Шарф слишком плотно закрывает рот. Я стягиваю его, чтобы нормально дышать. Влага на коже замерзает. Мне хочется загадать желание, но я не знаю, что себе пожелать. И мне за пазуху набился снег.
Я отламываю ветки со священных кустов, добавляю пару сосновых веточек и несу в дом. Перевязываю ветки красной шерстяной ниткой, чтобы поставить на каминную полку и обеденный стол. Получается не так красиво, как у той дамы по телику, зато в комнате пахнет гораздо лучше. Мне все еще хочется взять напрокат малыша, на один-два дня.
На Рождество наша семья спит до полудня. Я дарю маме черный джемпер, а папе — компакт-диск с хитами шестидесятых. Они вручают мне охапку подарочных сертификатов, телик для моей комнаты, коньки и альбом для рисования с угольными карандашами. По их словам, они заметили, что я рисую.
И я чуть было не выкладываю им все здесь и сейчас. У меня на глаза наворачиваются слезы. Они заметили, что я пытаюсь рисовать. Они заметили. Я стараюсь проглотить застрявший в горле снежок. Это явно будет очень и очень нелегко. Уверена, они подозревают, что я была на той вечеринке. Возможно, они даже слышали, что я вызвала копов. Но мне хочется выложить им все как на духу прямо сейчас, пока мы сидим возле нашей пластиковой елки, а по телику показывают «Рудольф, красноносый северный олень».
Я вытираю глаза. Они ждут, неуверенно улыбаясь. Снежок в горле становится больше. Когда я прокралась домой в ту ночь, родителей не было. И их машин тоже. По идее, я собиралась заночевать у Рейчел, и они меня не ждали, это точно. Я стояла под душем до тех пор, пока не закончилась горячая вода, затем забралась в постель и не сомкнула глаз. Мама подъехала около двух ночи, папа — под утро. Каждый сам по себе. Интересно, чем они занимались? Кажется, я знала. И как тогда мне говорить с ними о той ночи? И с чего начать?
