Эдька приложил палец к губам и потянул Василька и Мишу за собой. Те мгновенно поняли его замысел. Секунда — и они уже замаскировались складками плащей.
Они сидели так несколько минут, сдерживая дыхание, но вдруг Василек жалобно протянул:
— Ой, я лучше выйду! Мне же нельзя лететь! Будет плохо…
— Тебе будет плохо, если ты не замолчишь, — прошипел угрожающе Эдька.
Медленно тянулось время. Где-то лихорадочно стучал мотор: тук-тук-тук! Прислушавшись, Эдька сообразил, что это бьется его собственное сердце. Оно прямо рвалось из груди, и, чтобы сдержать стук, Эдька стиснул зубы.
Явственно послышались голоса, они приближались. Все покрыл могучий бас Цуцаева:
— Маршрут обсудили. Время! Как у нас механическая часть, готова?
— Все в порядке, командир, — это ответил Торопов.
— Тогда вылетаем… Ребятишек отправил?
— Ушли… Уж больно расстроенные они были.
— А ты бы дал по шоколадке из нашего бортового запаса… подсластил пилюлю.
— Ох, черт, не сообразил!
— Вот то-то. Не сообразил, — пилот пробормотал еще что-то невнятное и скомандовал: — Заводи!
Несколько минут еще слышались неясные шумы, стуки, поскрипывания. У Эдьки вдруг нестерпимо зачесалось в носу, захотелось чихнуть. Он сидел, боясь вздохнуть. Где-то вдалеке тонко заныл комар. Зудение сменилось гулом и громом, самолет задрожал. Пол под ногами спрятавшихся «зайцев» качнулся, и они почувствовали, что самолет движется. Его движение все убыстрялось, последовало несколько толчков — один за другим. Потом толчки прекратились, и Эдька увидел, как скорчился Василек. Тут же его обожгла мысль: Василька тошнит! Сейчас он не выдержит, охнет, и их услышат! Эдька стал лихорадочно шарить по карманам в поисках конфеты, чтобы сунуть Васильку в рот, но не нашел. А у Василька, задыхающегося в темноте в душных запахах брезента и резины, спазмы так сдавили горло, что помутилось в голове. С протяжным стоном он вывалился из-за плащей…
В салоне, на расстоянии вытянутой руки, стояли бортмеханик Торопов и капитан ледовой проводки Елисеев. Они удивленно смотрели на Василька.
Это был последний удар для Дрововоза! Исчезли Эдька и Василек! Он дважды прошел город вдоль и поперек, заглянул везде, где могли быть его друзья, — в столовую, интернат. Дворец культуры, музей, книжный магазин, баню — и нигде не обнаружил их.
Придя в гостиницу, он некоторое время сидел, тупо глядя в пол, потом вскрикнул:
— Все! Хватит! Уезжаю! — и стал, озлобленно сопя, собираться.
Тут распахнулась дверь, и вошел лейтенант Гусятников. Он был одет в синий спортивный костюм, теплую куртку, а на голове у него красовался белый мотоциклетный шлем с очками, сдвинутыми на лоб.
