— Чушка! Параша! Мина!
Гул стоял долго.
— Камбала! Закрой парашу! — наконец крикнул Миша.
Коля закрыл.
— Сейчас позвоним, — продолжал он, — во все камеры и скажем, что у нас есть чуха.
Миша взял со стола кружку и только хотел стукнуть по трубе, как Коля, поняв, какая жизнь его ожидает, закричал:
— Миша! Ребята! Простите! Ведь я правда думал, что надо целовать парашу. Вы же сами сказали, — он посмотрел на цыгана, на Смеха, остановил взгляд на Мише, — что целовать парашу — тюремный закон. Если б вы не сказали, разве б я стал целовать? Да не поцеловал я ее, только губы поднес…
Ребята молчали. Решающее слово оставалось за Мишей. Он немного подумал.
— Хорошо, — сказал он и поставил кружку на трубу отопления, — звонить не будем.
Он замолчал. Молчали и остальные.
— Я думаю, его надо простить, — произнес Миша.
Смех был против, а цыган молчал. Двое ребят согласились с Мишей. Переговорив, парни Колю решили простить и никому об этом не рассказывать.
Камеру повели на вечернюю оправку. Парашу тащили Смех и Коля. Туалет — через две камеры, в самом углу. Стены его обрызганы раствором и напоминали вывернутую наизнанку шубу. Так сделано для того, чтобы на стенах не писали. Ребята подошли к стене и в щелях «шубы» стали искать записки.
На этаже два туалета в разных концах. Половину камер водили в один, другую — во второй. Туалет — общее место, и его стена-шуба служит почтой.
Парни умылись, вытерлись полотенцем. Умылся и Коля, но вытерся в камере. Не взял полотенце.
Покурив, ребята начали учить Колю фене — воровскому жаргону. По фене он не ботал, а это входило в ритуал, дополняя прописку и игры. Так Петров узнал, что кровать — это шконка, или шконцы, лампочка — тюремное солнышко, ботинки — коцы, говноступы, или говнодавы, или прохоря, надзиратель — дубак, попка, попкарь, глазок в двери — волчок…
— Ну, Камбала, ты знаешь «Гимн малолеток»? — спросил Миша.
— Не знаю.
— Ладно, выучишь потом. Давай у дубака попроси гитару, а то скучно. Я поиграю, а мы споем «Гимн малолеток».
Коля постучал в кормушку. Надзиратель открыл ее.
— Что тебе?
Это — другой попкарь. Они сменились.
— Старшой, дай гитару, мы поиграем.
— Может, и бабу привести?
Он закрыл кормушку, а пацаны закатывались со смеху.
— На базар не хочешь сходить? — смеясь, спросил цыган. — Может, толкнешь чего да водяры притащишь.
Засмеялись опять. Смеялся и Коля. За компанию. Над самим собой.
Нахохотавшись над новичком, ребята помыли ложки, вытерли со стола и сели ужинать во второй раз. Из-за окошка — оно служило холодильником — достали сливочное масло, копченую колбасу и пригласили Колю к столу. Он отказался.
