Лицо Евгения засветилось от счастья.
— Может, ещё кукурузы, Люба? — предложил он радостно.
— Спасибо, Евгений, я итак по-моему за всю свою жизнь не съела столько кукурузы, сколько сегодня у вас. Спасибо!
— А хотите кино посмотрим! А? «Петербургские тайны» хотите?
— Да нет, спасибо, я этот сериал уже смотрела.
— Ну, тогда одну серию про Эркюля Пуаро! Хотите?
— Да нет, спасибо. Я всё-таки, наверное, пойду.
— Ну, я прошу вас, Люба, посидите ещё немного! А варенья из алычи хотите?
— Из алычи? — заинтересовалась я.
— Да. Мне бывшая жена две баночки привезла. Кстати, кукурузу тоже она прислала.
— Жена? Бывшая?
— Ну да. Она ушла от меня пять лет назад к шофёру-дальнобойщику. И сын Алёшка теперь с ними живёт. Хотите, фотографию покажу?
— Жены?
— Нет, Алёшки.
— Покажите, — вежливо согласилась я. Евгений очень обрадовался и суетливо вытащил из какой-то книжки измочаленную цветную фотографию. На ней были изображены стройная женщина с красивыми вьющимися волосами и мальчик лет десяти.
— Вот это мой сын Алёшка, а это жена — Стелла.
— Какое красивое имя! — удивилась я.
— Да она и сама очень красивая! Хотя на фотографии этого, может быть, и не видно…
— Да нет, отчего же… — кивнула я.
— Я, когда она от меня ушла, очень страдал. Очень. А сейчас ничего — привык. Она меня, правда, не забывает. Наведывается иногда, то блинов принесёт, то котлет.
— А сын Алёша тоже, наверное, заходит?
— Да нет, редко. Я ему… не нравлюсь.
— Не нравитесь?
— Да. Он мне так и говорит: «Ты, папа, какой-то немужественный, мне за тебя перед друзьями стыдно. Вот дядя Сеня (это новый муж Стеллы) — он мужественный, а ты нет».
— Неужели так и говорит? — с сочувствием переспросила я.
— Да. Но я на него не обижаюсь, — ведь это правда: я такой и есть. Такой уж уродился.
Евгений тяжело вздохнул и некоторое время не раскрывал рта.
— Не знаю… Ведь он ваш сын, всё-таки… — задумчиво проговорила я. — К тому же ребёнок! Ведь ещё совсем не известно, что из него самого-то выйдет. А разве Стелла его не одергивает, когда он такую «правду» вам преподносит?
— По-моему, ей это всё равно. Стелла считает, что меня уже не переделаешь. Она утверждает, что я стал таким, потому что меня мама и бабушка воспитывали. Говорит: «Ты, Евгений, не виноват, что такой непутёвый уродился. Это твои мать с бабушкой виноваты: вырастили из тебя мямлю и зателёпу с тряпичным сердцем. Не понимаю только, где же мои глаза раньше были? Как меня угораздило за тебя выйти?!» Стелла это всё без злобы говорит, с рассуждением. Она, пожалуй, только в одном и ошибается: сердце у меня, кажется, не совсем тряпичное. Было бы тряпочное, не болело бы так, правда? А вообще Стелла — добрая очень, только некоторые вещи она по-своему видит… А Алёшка… Что ж, это даже хорошо, что он теперь со своим дядей Сеней общается: лишь бы вырос непохожим на меня. Пусть будет мужественным.
