— Пойми меня правильно. Я здесь отвечаю за все. Мы недосчитались пятидесяти трех человек. Там, в лесу, лежат несколько трупов, что с остальными — неизвестно, но догадаться, я думаю, можно. Мы ждем помощь, и до приезда ментов я вас никуда отпустить не могу, даже на поиски твоей любимой, — похлопал он Мишу по плечу. — Вы мне обещаете до прибытия помощи никуда не срываться?.. — И вдруг его глаза расширились. — Слава богу! Едут!
Туман светился изнутри, подсвеченный лучами фар. Но когда свет приблизился, стало видно, что едет всего одна машина.
На мастерку неторопливо въезжала подслеповатая «шестерка» белого цвета. Фары со стороны водителя были разбиты.
Холодная сырая темнота залила лес, затопила под самые верхушки сосен. Над бескрайним океаном тьмы мерцали звезды и чертили свои ослепительные штрихи метеориты.
Метеориты умели умирать красиво, не то что люди. Для камня смерть в атмосфере является закономерным финалом, достойным завершением тысячелетнего пути, он сгорает в своем величии, и, глядя на его гибель, романтики загадывают желания… У людей — не так. Живут эти странные создания неизмеримо меньше, умирают по большей части глупо — от несчастных случаев, болезней, мутноглазых ублюдков в подворотнях… Естественная смерть от старости в наше время с поправкой на население планеты — едва ли не большая редкость, чем для пращуров, живших в пещерах. Когда умирает одна шестимиллиардная человечества, его смерть, за редкими исключениями, затрагивает лишь горстку таких же песчинок. Да и те, стоя возле гроба, жалеют в основном самих себя — ведь часть их маленького личного мирка вот-вот зароют в землю. Сгоревшая в атмосфере песчинка была когда-то частицей величественной планеты, сила тяготения которой влияла некогда на целую солнечную систему. Очень редко жизнь отдельно взятого человека оказывает влияние хотя бы на его собственную жалкую планетку, затерянную в бесконечном черном безмолвии вселенной. Человек так устроен, что ему не дано осознать бесконечность.
И при всем этом люди весьма подвержены мании величия. Глупо и смешно. Во вселенной любой человек — ничто. Цифра в конце длинной кишки нулей. Парадокс же в том, что каждый человек — сам вселенная…
Где-то в этих дебрях скрывался ответ на все сегодняшние события. Сергей лежал на капоте «шестерки» Ника, которую ребята бросили, даже не закрыв дверей. Машина стояла на самом краю освещенной кострами поляны — как на дне огромного аквариума, за стенами которого плескалась ночь. По белому боку машины, чуть тронутому брызгами подсыхающей глины, темнели пятна, расходящиеся из-под арки переднего колеса. Чья-то кровь, но слишком темная для человеческой. Сергей не строил догадок, он просто
