— Думаю, забыть нам стоило бы обоим.
— Как скажете.
— Вы… вы меня смутили. Слишком уж вы непредсказуемы.
— Все мы непредсказуемы, — вздохнул Куинн. — Даже тогда, когда какому-нибудь дураку не лень потратить время и силы, чтобы что-нибудь предсказать.
— Я бы хотела, чтобы вы… чтобы мы с вами перестали непрерывно… ну, пикироваться, что ли. Меня это выводит из себя. Не знаю, что думать.
— Ладно, только не спрашивайте Джорджа. Не думаю, чтобы он смог сейчас посоветовать что-нибудь стоящее. Это ему пришла в голову светлая идея сжечь письмо?
— Нет, мне. Он согласился, потому что считает его обычной мистификацией. Не принял всерьез — так, как я.
— Кто написал письмо, миссис О'Горман?
Некоторое время она безмолвствовала, невидящими глазами глядя в небо. Солнце приближалось к горизонту; его золотисто-красные лучи бросали на ее лицо теплый отблеск.
— Подписи не было, — проговорила она наконец. — Почерк я тоже не узнала. Но оно было от человека, который утверждает, что именно он убил моего мужа пять лет тому назад, в феврале.
Поняв, что малейшая неточность — и она разразится слезами, Куинн воздержался от комментариев.
— Письмо было местным? — как можно мягче спросил он.
— Нет. На конверте стоял штемпель Эванстоуна, Иллинойс.
— Что было в письме кроме того, о чем вы сказали?
— Он писал, что у него рак легких и он хотел бы перед смертью примириться с Богом, исповедуясь в грехах.
— Приводились какие-нибудь подробности убийства?
— Да.
— И причины?
— Да, — она медленно покачала головой и поморщилась, будто каждое движение причиняло ей боль. — Я не могу вам рассказать. Мне… стыдно.
— Однако вы не постыдились вызвать Джорджа Хейвуда и показать письмо ему.
— Мне нужен был его совет. Совет опытного человека. Мужчины.
— Джон Ронда — тоже человек с опытом. И тоже ваш добрый друг.
— А к тому же редактор газеты и неисправимый болтун, — мрачно добавила она. — Мистер Хейвуд не таков. В его молчании я могу быть уверена. К тому же была еще причина. Мистер Хейвуд знал моего мужа. Вот я и подумала: он смог бы дать оценку обвинению, выдвинутому в письме против него.
— Вы имеете в виду — против вашего мужа?
— Да. Там говорилось… Ужасная вещь… Конечно, я не верю. И ни одна женщина не смогла бы поверить такому о своем муже. И еще… — ее голос, который и так звучал не громче шепота, окончательно смолк.
— Что еще, миссис О'Горман?
— Бог знает, я не хотела. Но незадолго до смерти мужа я вдруг осознала, что над нашей жизнью стал сгущаться какой-то мрак. Пыталась вести себя, будто все, как обычно. Никак не могла себя заставить зажечь свет и рассеять эту темноту. Ну, а теперь пришло письмо, и свет зажегся независимо от моего желания, — она потерла глаза, будто пытаясь изгнать из сознания что-то, что его угнетало. — Я была в панике, потому и позвонила Джорджу Хейвуду. Теперь понимаю: это было ошибкой, но мне требовалось поговорить с кем-нибудь, кто знал Патрика. И непременно с мужчиной.
