– Саша, ты…
– Здорово, Жека. Совсем херово выглядишь. Я тебе тут книжат принес. Посиди, разгони скуку русским экзистенциализмом. В твоем… в твоем положении, думаю, интересно будет.
– Спасибо, Саша, – равнодушно глядя на книги, пробормотал Женя. – Как там у вас?.. Что у вас там вообще?
– Ничего нового. Угар полный, бунтуем, недавно Опарыша с весом приняли. Срок шьют. Ничего нового.
Шумно ввалилась медсестра. Недовольно косясь на посетителя, проорала:
– Жуковский, на обед! Хватит трепаться.
Александр заторопился.
– Выбирайся, короче. Бывай.
На обед Женя не пошел, от местной хавки возникали проблемы с потенцией.
В палате он рассматривал книги, которые принес приятель.
Больше всего парня заинтересовал потрепанный томик из собрания сочинений Достоевского. «Идиот».
«Святым здесь нет места».
Евгений перелистывал пожелтевшие страницы. Вчитывался в живописания душевных судорог и «аристократических» неврозов, в голове теснились мысли о тоталитарности всего, о чудовищной необратимости и безысходности. Жизнь наедине с собой, своими мыслями и целями, все, что когда-то имело ценность и смысл, – теперь это бездна, бездна черного и тоскливого одиночества.
«Слушайте! Я знаю, что говорить нехорошо: лучше просто пример, лучше просто начать... я уже начал... и… И неужели в самом деле можно быть несчастным? О, что такое мое горе и моя беда, если я в силах быть счастливым? Знаете, я не понимаю, как можно проходить мимо дерева и не быть счастливым, что видишь его? Говорить с человеком и не быть счастливым, что любишь его! О, я только не умею высказать... а сколько вещей на каждом шагу таких прекрасных, которые даже самый потерявшийся человек находит прекрасными? Посмотрите на ребенка, посмотрите на божию зарю, посмотрите на травку, как она растет, посмотрите в глаза, которые на вас смотрят и вас любят...».
Женя сидел на кушетке, книга выпала из трясущихся рук.
«Где же глаза, которые любят меня, в которые я мог бы посмотреть? А ребенок, ребенок где? Зарю божью заволокло туманом и серостью. Прекрасные вещи на каждом шагу… Нет, всюду каменное небо и черные ветки, копошится мразь».
Между страницами блестело лезвие с почерневшими и зазубрившимися краями.
Евгений несколько минут сидел, уставившись на неожиданную находку.
Поднял лезвие, внимательно глядя на его шершавую поверхность.
«Спутник».
Шатаясь, Женя побрел в туалет.
Помещение слабо освещено одной люминесцентной лампой. Белая плитка с серыми разводами, грязный засранный пол, двери перед кабинками отсутствуют, на единственном окне – чугунная решетка.
