Следующий удар резиновой дубинкой пришелся по спине. Корчась от боли, Женя сполз, уткнувшись лицом в истоптанный февральский снег. Под лошадиный хохот органов правопорядка сержант продолжил: бил по почкам, по ногам.
Удовольствие. Отработка. Системный порядок. Никаких нарушителей.
Бомж, сидевший до этого, съежившись, на краю скамейки, вскочил и сипло заорал:
– Не надо, мужики! Не надо, не надо, мы же не делали, ничего не делали… Мужики, мы же того, братья все, белорусы… Мужики!
«Щууууух» – звук грядущей боли.
Дубинкой по лицу. Бич нелепо вскрикнул, и, неуклюже размазывая кровь, рухнул рядом с Женей, в вавилонскую снежную жижу.
Удары сыпались один за другим, сержантик усердствовал с каким-то примитивным садистским кайфом.
Внезапно с бомжом случилось что-то ужасное: его тело скорчилось в судорогах, конечности конвульсивно задергались, из искривленного рта пошла пена. Мужчина неестественно выгибался, трясущимися руками загребая мокрую грязь.
Оцепенев от неожиданности, милиционеры ошарашенно глазели на дело рук своих в телесном олицетворении мира.
Один из них жалостливо взвизгнул:
– Да ну их!
Защитники правопорядка шустро упаковались в уазик. Автомобиль резко тронулся и скрылся за поворотом.
«В этом мире было скучно, ни к чему жалеть о нем».
Протягивая Жене дрожащие заскорузлые пальцы, сосед по палате просит сигарету.
– Нет у меня.
– Гы-гы-гы, паффли патрахаемся, – прошепелявил обрюзгший мужик, тараща затравленные телячьи глаза.
– Иди к черту, я сейчас санитаров позову!
Псих послушно отстал, сполз на кушетку и отвернулся к стене, сосредоточенно рассматривая полинявший узор на облезлых обоях.
Женя зашел в курилку психиатрической больницы. Трещины на стенах, на полу – следы засохших нечистот, спермы и крови. Измотанный юноша отыскал более-менее целый окурок. Закурил, отчужденно глядя в зарешеченное окно.
А там, за окном, мир без новостей. Урбанистическая порнография. Пустое поле, покосившаяся и потускневшая от времени церковь, строящиеся коттеджи новой белорусской олигархии. Изредка на разбитой дороге появлялись человеческие фигурки. Устало бредущая биомасса по звонку покидает рабочие места. Позади остался день, полный бездушного труда и рабовладельческих сношений.
В курилку заглянула медсестра.
– Жуковский, посетитель у тебя.
Женя лениво поплелся в «комнату для свиданий». Снова мерзкий грязно-желтый цвет режет глаза. В углу за одним из столиков сидит неопрятного вида молодой человек с некоторыми претензиями на интеллигентность.
