— Местные торговцы лопнут со злости.
— Вероятно.
— А это действительно может дать прибыль?
— Средний урожай составляет тонну с акра — смотри «Уайтейкер».
Если прибавить к сбору с наших тридцати акров столько же канадской пшеницы, чтобы хлеб получался по-настоящему белый, у нас всё равно остаётся восемьсот пятьдесят фунтов стерлингов. Вычтем отсюда стоимость помола и выпечки — скажем, фунтов пятьсот. На них можно выпекать сто шестьдесят двухфунтовых хлебов в день, или пятьдесят шесть тысяч в год. Для сбыта нужны восемьдесят постоянных покупателей, то есть примерно столько, сколько у нас в деревне хозяйств. А хлебом мы их снабдим самым лучшим и белым.
— Триста пятьдесят годового дохода! — изумилась Клер. — Я просто поражена.
— Я тоже, — отозвалась Динни. — Конечно, опыт, — вернее, чутье, так как опыта у меня нет, — подсказывает мне, что цифру предполагаемого дохода всегда следует уменьшать вдвое. Но даже половина позволит нам свести концы с концами; а потом мы постепенно расширим дело и сумеем распахать все наши луга.
— Но это только план. Поддержит ли вас деревня? — усомнилась Клер.
— По-моему, да. Я зондировала почву.
— Значит, вам потребуется управляющий?
— Да, но такой, кто не боится начинать с малого. Конечно, если дело наладится, он не прогадает.
— Я просто поражена, — повторила Клер и сдвинула брови.
— Кто этот молодой человек? — внезапно спросила Динни.
— А, Тони Крум? Он служил на чайной плантации, но владельцы закрыли предприятие, — ответила Клер, выдержав взгляд сестры.
— Приятный человек?
— Да, очень славный. Кстати говоря, нуждается в работе.
— Кроме него, в ней нуждается ещё три миллиона англичан.
— Считая и меня.
— В нашей стране жизнь сейчас не из лёгких, дорогая…
— Кажется, как раз когда я плыла Красным морем, мы отказались от золотого стандарта или от чего-то ещё. А что такое золотой стандарт?
— Такая штука, отмены которой требуют, пока она существует, и введения которой требуют, когда она отменена.
— Понятно.
— Беда, очевидно, в том, что наш вывоз, фрахтовая прибыль и проценты с заграничных вложений перестали покрывать наш ввоз, так что мы теперь живём не по средствам. По мнению Майкла, это легко было предвидеть, но мы тешились надеждой, что все как-нибудь образуется. А оно не образовалось. Отсюда — национальное правительство и новые выборы.
— Способно ли оно что-то предпринять, если продержится?
— Майкл считает, что да, но он ведь неисправимый оптимист. Дядя Лоренс утверждает, что можно покончить с паникой, прекратить отлив денег из страны, вернуть фунту устойчивость и пресечь спекуляцию. Но это осуществимо лишь путём всеобщей и радикальной реконструкции, а на неё уйдёт лет двадцать, в течение которых мы будем все больше беднеть. Правительство ведь не может заставить нас полюбить работу больше игры, восстать против чудовищных налогов и предпочесть будущее настоящему. И потом — дядя Лоренс говорит, что было бы ошибкой думать, будто люди согласятся всегда работать так, как работали во время войны, чтобы спасти страну. Тогда мы были единым народом, дравшимся против внешнего врага; теперь у нас два народа, каждый из которых видит в другом внутреннего врага и придерживается прямо противоположных взглядов на то, откуда ждать спасения.
