— Оформил меня, короче… Я понял: Рудый меня нарочно подставил. Чтоб в истории человечества не его имя красовалось в сочетании с теорией лагерного капитализма, а моё. Имя Цахилганова. Сына полковника Цахилганова…
Впрочем, какая история? Прах, прах…
Чёрная пыль — по всему белому свету,
и никакой больше истории!..
Да что же я-то о нём справок не навёл?
— Ты прячешься от Рудого. Забился в реанимацию, к Барыбину.
Где ещё жива Любовь.
180
Но Цахилганов уже был озабочен другим. Схватив сотку с тумбочки, он отыскивал номер, который и так знал наизусть —
как наиболее важный.
— Жужуля, — сказал он секретарше Соловейчика проникновенно до приторности. — На тебе сейчас тот самый сногсшибательный жёлто-горчичный прямой костюм,
— в — котором — она — похожа — на — автобус — да — на — Икарус — двухсоставной — перед — каковым — уж — точно — никто — не — устоит —
или то дивное чёрное платье с красной шалью, увешанной кистями,
— в — котором — она — ходит — как — гроб —
или что там на тебе?.. У меня, между прочим, заготовлен солидный пузырь «Сальвадора». Я собираюсь подарить его одной молодой особе, умеющей одеваться с большим вкусом!
— «Дали» я раньше любила, — со вздохом признался важный девичий голос. — Но теперь они мне не нравятся, эти духи, потому что не модные. Я же говорила! Вы забыли?
— Забыл! — радостно вскричал Цахилганов. — И забыл фамилию того политтехнолога. Который на днях из Кремля к вам приезжал.
Его ведь, Рудого, здесь ещё не было? Или он всё же наведался в Караган?
— А, вы про того, коротко стриженого? Его фамилия… Сейчас посмотрю…
181
Шуршит бумагами важная Жужулька, перебирает их своими пальчиками-коротышками, так и не отросшими с десятилетнего возраста.
— …Рудый.
— Как?!
— Рудый. Дмитрий Борисович. А он говорил, что хорошо знает вас.
— Ну, меня-то он не разыскивал, надеюсь? У меня сотка обнулилась…
Секретарша, затаив доходную информацию, хищно промолчала.
— Значит, стриженый? А где же он растерял свои пёсьи кудлы? — живо полюбопытствовал Цахилганов. — Крашеные? Абрикосовые?
— Не знаю. Во всяком случае, не у нас, — озадачился девичий голос. И предположил. — Наверно, в Кремле.
— Но я вообще-то не про то, Джулия. Он потом никак не проявлялся?
— Как бы вам сказать…
Ни за что не расколется задаром, сколько не тискай её впрок по углам, головоногую.
Головоногую, хохотливую.
— А что бы ты себе ещё хотела, крошка? Мне важно угодить тебе побыстрее.
— …Звонил. Он. Шефу, — понизила голос секретарша. — Они согласовывали какой-то вопрос, о новой программе. Связанной с Раздолинкой. А ещё раньше… Москва запрашивала бумаги на вас. Я лично готовила. Разговор шёл о каком-то вашем назначении. Крупном. В Москву.
