Тогда оба его столичных соучредителя, Хапов и Шушонин, сказали, что поняли его сразу и всецело,
— они — ничего — не — могли — слышать — о — том — что — Цахилганов — оказался — носителем — мёртвых — видите — ли — сперматозоидов —
поскольку, и в самом деле, разумнее было ему
переждать драку в стороне,
давая возможность всем, рвущимся в новые хозяева,
поубивать друг друга поочерёдно,
но прежде взять с каждого рвущегося хорошие отступные.
— Люба, ты ничего не знала об этом…
12
Конечно, Цахилганов намеревался потом, с новыми силами приняться за старое в новых, успокоившихся, условиях,
— так — что — не — при — чём — тут — его — шок — от — странного — диагноза —
к тому же и других причин для отъезда хватало. Протухла, прежде всего, вода в изумрудах и завоняла, а сами камни ещё больше запаршивели, вместо того, чтобы заблистать… Дорогой купленный королевский дог, про которого он забыл, валандаясь с Нинэлькой, приучился мочиться на персидские ковры и пуховые постели беспрерывно, пока Цахилганова не было дома три липово-медовых месяца. А охранник, плечистый детина из десантников, только поил дога из-под крана, не смея всё это время покинуть поста.
Увы, Цахилганов как-то не успел оставить ему и догу денег на еду…
И сначала Цахилганов прогнал ко всем псам бестолкового охранника,
исхудавшего и представшего бледным,
будто камуфляжное привидение,
с квитанциями за неуплату коммунальных услуг.
Потом дважды пнул под зад пятнистого дога, не дав ему домочиться и распахнув дверь квартиры, а затем — подъезда, во всю ширь.
Нет, разве можно было сравнить этого унылого красавца с Чаком?!
Про лохань с изумрудами разбушевавшийся Цахилганов запамятовал вовсе, поскольку расшиб колено о бивень и упал:
ему до слёз захотелось в Караган.
13
Ночь он, человек-достигший-всего, просидел с открытыми глазами, истуканом, подвернув ноги калачиком и накрывшись ватным одеялом охранника с головой, в огромном кожаном коридорном кресле — лишь тут, почему-то, было сухо.
Должно быть, охранник порол нещадно этого вездесущего короля псов, напрочь отучив его приближаться к себе, и только и делал, что слушал свой дешёвый плеер, забытый второпях здесь же, на одеяле.
Перед рассветом Цахилганов рассеянно включил его, обшарпанный плеер изгнанного ко всем псам десантника, уже тоскуя по охраннику и надеясь на внезапное его возвращенье.
Непререкаемая квартирная тишина оглушительно предупреждала Цахилганова об одинокой будущей старости. С чего бы это?..
