— Эй вы, разите врага государева!
Десятки длинных ножей пронзили грудь старого конюшего, и после смерти продолжавшего сидеть на царском месте. Опричники сорвали с него блестящие ризы и, схватив за ноги, выволокли обезображенное тело из дворца.
— Псам на съедение, псам на съедение! — кричал царь, притопывая ногами.
— Так кончают все мои враги, — успокоившись и обмывая в серебряном тазике обрызганные кровью руки, сказал он. — Так есть и так будет впредь.
— А ты, — обернулся он к Малюте Скуратову, — скачи к нему в дом и всех слуг — всех до единого, ты слышишь? — в реку. А жену — в монастырь. Ступай.
Малюта Скуратов махнул рукой опричникам и бросился к двери. Два десятка вооруженных людей, звеня доспехами, последовали за ним.
Царь медленно взошел по ступеням на престол. Уселся, оправил одежду.
— Михейку Колычева сюда, — сказал он, помолчав.
Бледный, обросший волосами, предстал другой опальный перед царем. Он тоже чувствовал смерть. Ноги его подгибались и дрожали.
— Кем ты приходишься митрополиту?
— Троюродным братом, великий государь.
— Он любил тебя?
— Любил, великий государь.
Михаил Иванович Колычев поднял голову и взглянул на царя.
— Я тебе доверял. Послал на Шексну в Горицкий монастырь для бережения старухи Евфросиньи Старицкой, а ты от нее князю Володимиру изменные бумаги возил. А-а?
— Не виновен я, великий государь, письма я те читал, тамо о здравии писано.
— Лжешь! — закричал царь. — Не знаешь ты грамоте, как ты мог письма честь? Говори, хотел ты меня извести, а на престол князька Володимира поставить?
— Помилуй, великий государь, — заплакал Колычев, — того и в письмах не было.
— Лжешь! — сверкнул глазами царь и сильным ударом посоха пронзил грудь Колычева.
— Федька!
Молодой опричник Федор Басманов появился перед царем.
— Все у тебя готово?
— Все, великий государь. — Федор Басманов показал царю мешок из бараньей кожи.
— Сруби голову изменнику, — царь кивнул на распростертое тело Колычева, — и в мешок. Пошли скорого человека, пусть отвезет владыке…
И с новой силой начались на Руси неслыханные, зверские расправы царя Ивана со своими подданными. Каждый день обвиненные в изменах и заговорах десятки людей умирали в застенках и тюрьмах.
Над головой митрополита тучи стали чернее черного.
Вскоре после казни боярина Федорова в Соловецкий монастырь выехали царские люди, чтобы разузнать о настоятельских делах владыки. Во главе следственной комиссии стоял суздальский епископ Пафнутий, членами архимандрит Феодосий, дьяк Дмитрий Пивов и князь-опричник Василий Темкин-Ростовский.
