— Но Солнечная система… — запротестовал было я.
— На кой чорт она мне нужна! — воскликнул он с нетерпением. — Вы говорите, что Земля вертится вокруг Солнца; пусть она вертится и вокруг Луны, если это ей доставит удовольствие. А мне наплевать на нее! Мои занятия нисколько не пострадают от этого.
Чуть-чуть я не спросил его, в чем же, собственно, состоят его занятия, но, взглянув на него, я понял, что мой вопрос будет несвоевременным. Но этот разговор заставил меня все-таки размышлять и сделать несколько заключений. Ведь он сказал, что избегает всяких знаний, которые не могут служить ему для достижения намеченной цели. Я перечислил в памяти те отрасли знаний, в которых он казался мне особенно сильным, и даже, взявши карандашик, составил следующий список:
СПИСОК ЗНАНИЙ ШЕРЛОКА ХОЛМСА.
1. Литература — полное незнание.
2. Философия — тоже.
3. Астрономия — тоже.
4. Политика. Знания крайне ограниченные.
5. Ботаника. Знания колеблющиеся. Он очень силен во всем, что касается белладонны, опия и сильных ядов вообще. Совершенный невежда в знании хлебных злаков и овощей.
6. Геология. Знания заключены в строгую систему. Прекрасно различает с первого взгляда земляные наслоения. Часто показывает мне после своих прогулок различные пятна грязи на своем платье и объясняет, каким образом он распознает по цвету этих пятен, в какой части Лондона они были сделаны.
7. Химия. Знания очень глубокие.
8. Анатомия. Знания обширны и серьезны, но без всякой системы.
9. Психология. Знания необычайные. Ни одно преступление в течение почти целого текущего столетия, не неизвестно ему.
10. Прекрасно играет на скрипке.
11. Очень силен в боксе и хорошо дерется на рапирах.
12. Прекрасно знает английское законодательство, но только в применении его на практике.
Окончивши этот список, я перечел его и с досадой бросил в огонь. «Не лучше ли вместо того, чтобы угадывать по этой куче разнообразных знаний цель, к которой стремится этот человек, бросить все?»
Я упомянул в своем списке, между прочим, тот факт, что Холмс прекрасно играет на скрипке. Он действительно играл на этом инструменте поразительно хорошо. Но и тут он был крайне оригинален. Я знал, что он был в состоянии исполнить самые трудные пьесы, но часто, сидя в кресле, он брал скрипку и, закрыв глаза, принимался, если можно так выразиться, царапать смычком по струнам. По временам он извлекал из них таким образом грустную и сладкую мелодию, в другое время звуки быстро следовали друг за другом, порывисто, весело, без всякого такта. Эта фантастическая музыка была как бы ответом на его собственные мысли.
