— Сергеич, а ты много немцев убил? — спросил Иван Афанасьевич с какой-то пионерской интонацией.
— Каких немцев? — не понял Иван Сергеевич.
— Ну, гитлеровцев, фашистов.
— А как узнать, кто из них фашисты? Ты что, думаешь, все немецкие солдаты были фашистами? Разве в нашей армии все были коммунистами?
Так дети спрашивают: папа, сколько ты фрицев убил? А то, что его возлюбленную сожгли в печи, ему до лампочки. Может, он счел его слова пьяным бредом и потому ушел от разговора? Но водка тут ни при чем. Вдову маршала Бекаса в самом деле сожгли, на его глазах втолкнули в циклоновую камеру.
— Ты знаешь особняк Берии на Вспольном? Так вот, там это было. Я тогда адъютантом у Берии состоял.
— Я имел в виду немецких солдат и офицеров, — мимо его сообщения уточнил Афанасьич.
— Это была самая красивая женщина на свете. Дочь финляндского губернатора. Аристократка. И примечай, Афанасьич, в списке любовниц Берии ее не было. У вас зачитывали этот список?
— Не помню. Младших командиров — ефрейторов, унтер-офицеров, фельдфебелей — тоже не исключаю.
Нет, не хочет он говорить о любви, не хочет… Может, это целомудренность в нем?.. Или осторожность?.. А чего осторожничать? Все быльем поросло.
— Никаких немцев я не убивал, — скучным голосом сказал Иван Сергеевич. — Ни рядовых, ни младших командиров, ни офицеров, ни генералов, ни фельдмаршалов. Я наших убивал, больше рядовых, но и сержантский состав не щадил, если было надо.
— Как это понять? — осевшим голосом спросил Иван Афанасьевич.
— Так вот и понимай. Убивал, и все. И три боевых ордена за это получил.
Если он хотел помучить Ивана Афанасьевича, то не на таковского напал.
— А-а!.. Так ты в заградотряде служил. Слышал о них, хоть и не больно хорошо знаю.
— А чего знать-то? Создали их по знаменитому приказу Сталина: «Ни шагу назад». Летом сорок третьего, после наших поражений на юге, когда немцы ринулись к Волге и на Кавказ. Знаешь, какие там были слова: «Советский народ проклинает Красную Армию». Чуешь, Афанасьич, какая сила?
Афанасьич чуял, он навалился грудью на столешницу и, приоткрыв рот, как окунь, ловил каждое слово Ивана Сергеевича.
— Если б не мы, неизвестно, чем бы все кончилось. Мы встали насмерть. Били кинжальным огнем по трусам и дезертирам, возвращали их на смерть и победу.
— И все же допустили Гитлера до Сталинграда.
— С боями. С кровопролитными, изматывающими врага боями. Это тебе не прогулка при луне, как в начале войны… Ты спрашиваешь, сколько фрицев я убил. У меня другой счет. Сколько я уложил трусов, нарушивших приказ вождя. И скольких на позиции воротил. Они продолжали бить немцев, и в каждом убитом была граммуля моего свинца. Скажешь, не так?
