Мои артисты, как будто, понимали, что за свои труды они получат обед и старались изо всех сил. Вдруг из кустов выбежал Зербино и, как ни в чем не бывало, принял участие в представлении.
Играя на арфе и наблюдая за работой моих артистов, я украдкой поглядывал на мальчика и видел, что наше представление доставляет ему большое удовольствие. Он продолжал лежать совершенно неподвижно, шевеля только руками, чтобы нам похлопать. Лодка стояла так близко от берега, что я хорошо мог разглядеть мальчика. У него были светлые волосы и такое необыкновенно бледное лицо, что сквозь тонкую кожу просвечивали синие жилки. По-видимому, он был очень болен.
Когда мы кончили наше представление, женщина спросила:
— Сколько вам следует заплатить за представление?
Я вспомнил обычную фразу Витали и ответил:
— Это зависит от того, насколько мы угодили представлением почтеннейшей публике.
— О, тогда нужно заплатить хорошо, мама! — сказал мальчик и затем прибавил несколько слов на незнакомом мне языке.
— Артур хочет взглянуть на ваших артистов поближе, — сказала женщина.
Я сделал знак Капи, и он прыгнул в лодку. За ним последовали Дольче и Зербино.
— А обезьянка? — спросил Артур.
Проказник мог бы также прыгнуть в лодку, но я не решался его отпустить, так как своими шалостями он мог бы сильно напроказить.
— Эта обезьянка злая? — спросила женщина.
— Нет, но она шаловлива, и я боюсь, что она будет себя дурно вести без меня.
— В таком случае переходите в лодку вместе с ней.
Посадив Проказника на плечо, я прыгнул в лодку.
— Обезьянка! — радостно закричал Артур и захлопал в ладоши.
Я подошел к мальчику и позволил ему ласкать обезьянку.
— У вас есть родители, дитя мое? — спросила меня мать Артура.
— Нет, у меня нет ни отца, ни матери, ответил я, но у меня есть учитель и хозяин, синьор Витали, которого я не смогу видеть два месяца. Теперь я остался один.
— Бедный мальчик! Вероятно, хозяин велел тебе принести ему много денег по истечении этих двух месяцев?
— Нет, он не станет требовать от меня денег. Мне нужно только заработать, чтобы прокормить себя, обезьяну и собак.
— А тебе удается это?
Я нерешительно молчал. Но эта женщина казалась доброй, и я, после некоторого раздумья, рассказал ей, как Витали посадили в тюрьму за то, что он заступился за меня, как меня выгнали из постоялого двора и как нам пришлось эти последние дни голодать.
Артур, играя с моими собаками, все же внимательно прислушивался к нашему разговору.
— Как, вы голодны? — воскликнул он.
