— В этой деревушке когда-то жил старик Найрад, — проговорил Фарамор, обращаясь к Блэссу. — Мерзкий был человечишка, гнусный. Все ныл, что Сэдра не пускает его в свои подземные чертоги, — он усмехнулся. — Старый дуралей.
— И что с ним стало? — сделав вид, что проявляет интерес, спросил чернокнижник.
Фарамор пожал плечами.
— Сдох, наверное.
— Да, жизнь человека нынче хрупка, как яичная скорлупа, — с иронией добавил Хет. — Люди мрут, как мухи. С чего бы это?
Фарамор вынул из-за пояса куклу, поднес к лицу и сказал:
— А помнишь, мой развеселый демон, как я грозился бросить тебя в эту самую дыру?
— Помню, — буркнул Хет. — Память у меня хорошая. Но это ведь была сиюминутная угроза, а не обещание? Ты серьезно хочешь бросить куклу вниз? Тебе это доставит удовольствие? Что же получается, мы теперь перестали быть большими славными друзьями? Не долго же… А вообще, мне все равно! Хочешь — бросай.
— Хочу, — Фарамор небрежно, как ненужную и ничего не значащую вещь, кинул куклу вниз. На мгновение алым огнем вспыхнули глаза демона, но их свет тут же поглотила тьма провала. — Жди, друг, — ухмыльнулся он, — я скоро спущусь к тебе, — Фарамор повернулся к Блэссу. — Раз Сэдра не желает нас встречать, придется мне ее самому навестить. До утра мы отсюда не двинемся, так что скажи колдунам, чтобы разбивали лагерь. Хочешь пойти со мной в чертоги демонессы?
Меньше всего на свете Блэссу хотелось спускаться вниз. Он был уверен, что у него не хватит сил добраться до дна пропасти.
— Если позволите, господин, я лучше останусь здесь, — с извинительными нотками в голосе, ответил он.
— Как знаешь, но думаю, ты пропустишь занимательное зрелище.
«Я видел, как ты уничтожил Шанн, — подумал Блэсс. — Мне хватило этого зрелища, и ничего занимательного я в нем не увидел».
Носитель Искры снял с перевязи топор, уверенный, что оружие в подземных чертогах не понадобится, и передал его чернокнижнику. Затем закрыл глаза, и некоторое время стоял молча. Блэссу на мгновение показалось, что лицо Фарамора обрело былые черты — суровые, но лишенные ставшей уже привычной безумной дикости. Словно Темная Искра на миг отступила, предоставив юноше сознавать действительность как раньше, по-человечески.
Фарамор открыл глаза и, с удивившей Блэсса тоской, произнес:
— Боги, как же я голоден, — он повернулся к дыре, глубоко вздохнул и прыгнул вниз. Чернокнижник увидел, как взметнулись его волосы, будто крылья белой птицы.
Фарамор врезался в землю, почувствовав, как треснули кости, лопнули жилы и внутри что-то разорвалось. Впрочем, он не испытал боли и, едва поднявшись на ноги, ощутил, как по телу прошла горячая волна. Поврежденные органы заживали в считанные секунды, кости срастались. Он вправил съехавшую от удара челюсть и с хрустом в шейных позвонках покрутил головой.
