Порыв ветра холодной волной коснулся лица Блэсса, заставить вспомнить про костер. Колдун, продолжая находиться под действием морока, нехотя оторвал взгляд от юноши и направился нарезать ветки.
Твари начали приходить после полуночи. Блэсс, сидя возле костра, увидел, как в темноте появилось с десяток желтых точек, и скоро ветер донес запах гнилой плоти.
— Твои друзья-мертвецы пожаловали, некромант, — сказал примостившийся возле ног Фарамора Хет.
— Вижу, — буркнул Блэсс.
Нежить приближалась. На покрытых наледью телах мертвецов танцевали красные отблески костра. При каждом движении твари издавали сухой треск, будто ломались ветви. Близко к лагерю они подходить не стали — остановились, словно вросли в землю, как чудовищные растения и лишь ветер раскачивал их тела и трепал останки одежды.
Фарамор по-прежнему лежал без движения и призванные им мертвецы казались более живыми, чем он.
«Я пойду с ним до конца, — глядя на Носителя Искры, думал Блэсс, где-то в глубине сознания понимая, что эти мысли вызваны мороком. — Если понадобится, отдам за него жизнь!»
Вскоре показались еще огоньки — приближалась очередная группа тварей. Блэсс подбросил в костер веток. Он понимал, что нужно обязательно поспать, но сон не шел. Со стороны пруда колдун услышал приглушенные расстоянием хрипы и, повернув голову, увидел множество черных силуэтов, почти сливающихся с окружающей тьмой, глаза ворхов горели холодным серебристым светом.
Блэссу начало казаться, что весь мир состоит из этого поля, которое ночь накрыла темным плащом, как траурным саваном. И за пределами поля нет ничего. Пустота, абсолютная и всепоглощающая, и она неумолимо пожирает этот островок земли, по которому бродят чудовища, растворяет его в себе и превращает в ничто. Чернокнижник почувствовал, как внутри зарождается холод, будто воображаемая пустота коснулась сердца. Тоска перекрыла благоговение перед Фарамором. К горлу подкатил комок, а на глаза навернулись слезы. Впервые после гибели своей семьи Блэсс испытывал такую тоску. Накатили воспоминания. Взгляд колдуна был устремлен сквозь языки пламени на Фарамора, но глаза Блэсса сейчас видели хижину в горах, жену, сына. Времена, когда все было хорошо, и в душе еще не поселилась ненависть к людям. Он не замечал, как вокруг лагеря собирается все больше и больше тварей. Веки Блэсса начали медленно опускаться, пока полностью не сомкнулись, отгородив холодный мрачный мир от мира сновидений, в которых жена и сын, с улыбками на лицах встречали его на крыльце хижины.
