Дезерт встал, подошёл к шкафу и вынул оттуда рукопись:
— На, читай! В течение двадцати минут, которые заняло у Майкла чтение поэмы, в комнате не раздалось ни звука, кроме шелеста переворачиваемых страниц. Наконец Майкл отложил рукопись:
— Потрясающе!
— Да, но ты никогда бы так не поступил.
— Понятия не имею, как бы я поступил!
— Нет, имеешь. Ты никогда бы не позволил рефлексии или чёрт знает ещё чему подавить твоё первое побуждение, как это сделал я. Моим первым побуждением было крикнуть: «Стреляй и будь проклят!» Жалею, что тогда промолчал и теперь сижу здесь! Удивительнее всего то, что я не дрогнул бы, если бы он пригрозил мне пыткой, хотя, конечно, предпочитаю ей смерть.
— Пытка — жестокая штука.
— Фанатики не жестоки. Я послал бы его ко всем чертям, но ему в самом деле не хотелось стрелять. Он умолял меня — стоял с пистолетом и умолял меня не вынуждать его выстрелить. Его брат — мой друг. Странная вещь фанатизм! Он стоял, держал палец на спуске и упрашивал меня. Чертовски гуманно! Он, видишь ли, был связан обетом. А когда я согласился, он радовался так, что я в жизни ничего подобного не видел.
— В поэме про это нет ни слова, — вставил Майкл.
— Чувство жалости к палачу ещё не может служить оправданием. Я не горжусь им, тем более что оно спасло мне жизнь. Кроме того, не уверен, сыграло ли оно решающую роль. Религия — пустой звук, когда ты неверующий. Если уж умирать, так за что-нибудь стоящее.
— А ты не думаешь, что тебя оправдают, если ты все будешь отрицать? — спросил подавленный Майкл.
— Ничего я не буду отрицать. Если это выплывет наружу, я за это отвечу.
— Динни в курсе?
— Да. Она прочла поэму. Я не собирался ей говорить, да вот пришлось. Она держалась так, как никто бы не сумел, — изумительно!
— Ясно. Я считаю, что тебе следует отрицать все — хотя бы ради Динни.
— Нет, я просто обязан отказаться от неё.
— Это уж решать не тебе одному, Уилфрид. Если Динни любит, так беззаветно…
— Я тоже.
Удручённый безвыходностью положения, Майкл встал и налил себе ещё бренди.
— Правильно! — одобрил Дезерт, следя за ним глазами. — Представь минуту, что это стало достоянием прессы!
И Дезерт расхохотался.
— Но ведь Юл оба раза слышал эту историю только в пустыне, — сказал Майкл с внезапной надеждой.
— Что сегодня сказано в пустыне, завтра разнесётся по базарам. Нет, рассчитывать не на что. Мне не отвертеться.
Майкл положил ему руку на плечо:
— В любом случае можешь располагать мною. Моё мнение такое: кто смел, тот и преуспел. Но я, конечно, предвижу, что тебе придётся вытерпеть.
