. «Мы были прямо как Давид с Ионафаном»
[14], — подумал Майкл, подымаясь по лестнице, и былые чувства захлестнули его.
При виде Майкла аскетическое лицо оруженосца Стэка смягчилось.
— Мистер Монт? Рад видеть вас, сэр.
— Как поживаете, Стэк?
— Старею, конечно, а в остальном, благодарю вас, держусь. Мистер Дезерт дома.
Майкл снял шляпу и вошёл.
Уилфрид, лежавший на диване в тёмном халате, приподнялся и сел:
— Хэлло!
— Здравствуй, Уилфрид.
— Стэк, вина!
— Поздравляю, дружище!
— Знаешь, я ведь впервые встретил её у тебя на свадьбе.
— Без малого десять лет назад. Ты похищаешь лучший цветок в нашем семейном саду, Уилфрид. Мы все влюблены в Динни.
— Не хочу говорить о ней, — тут слова бессильны.
— Привёз новые стихи, старина?
— Да. Сборник завтра пойдёт в печать. Издатель тот же. Помнишь мою первую книжку?
— Ещё бы! Мой единственный успех.
— Эта лучше. В ней есть одна настоящая вещь.
Стэк возвратился с подносом.
— Хозяйничай сам, Майкл.
Майкл налил себе рюмку бренди, лишь слегка разбавив его. Затем сел и закурил.
— Когда женитесь?
— Брак зарегистрируем как можно скорее.
— А дальше куда?
— Динни хочет показать мне Англию. Поездим, пока погода солнечная.
— Собираешься назад в Сирию? Дезерт заёрзал на подушках:
— Не знаю. Может быть, позднее. Динни решит.
Майкл уставился себе под ноги, — рядом с ними на персидский ковёр упал пепел сигареты.
— Старина… — вымолвил он.
— Да?
— Знаешь ты птичку по имени Телфорд Юл?
— Фамилию слышал. Бульварный писака.
— Он недавно вернулся из Аравии и Судана и привёз с собою сплетню.
Майкл не поднял глаз, но почувствовал, что Уилфрид выпрямился, хотя и не встал с дивана.
— Она касается тебя. История странная и прискорбная. Он считает, что тебя нужно поставить в известность.
— Ну?
У Майкла вырвался невольный вздох.
— Буду краток. Бедуины говорят, что ты принял ислам под пистолетом. Ему рассказали это в Аравии, затем вторично в Ливийской пустыне. Сообщили все: имя шейха, название местности в Дарфуре, фамилию англичанина.
И снова Майкл, не поднимая глаз, почувствовал, что взгляд Уилфрида устремлён на собеседника и что лоб его покрылся испариной.
— Ну?
— Он хочет, чтобы ты об этом знал, и поэтому сегодня днём в клубе все рассказал моему отцу, а Барт передал мне. Я обещал поговорить с тобой. Прости.
Наступило молчание. Майкл поднял глаза. Какое необычайное, прекрасное, измученное, неотразимое лицо!
— Прощать не за что. Это правда.
— Старина, дорогой!..
Эти слова вырвались у Майкла непроизвольно, но других за ними не последовало.
