А так как к счастью легче привыкаешь, чем к горю, то, подъезжая к отелю, Франсуа д’Этуаль начинал рассматривать свою любовь, которой он жил до сих пор, как нечто реальное.
У отеля он вышел. Ему надо было переодеться, прежде чем отправиться на обед к англичанам.
Но как ни хотелось ему поскорее увидеть Эдит, он стоял на тротуаре, глядя вслед автомобилю до тех пор, пока тот не скрылся за углом, направляясь к отелю «Орел», расположенному в сотне шагов от него.
— Мое почтение, герр инженер! — услышал Франсуа, проходя через вестибюль гостиницы.
Машинально он поклонился в ответ и хотел пройти мимо.
Но не тут-то было! Перед самым носом инженера возникла тяжеловесная, коренастая фигура, заслонившая собой путь на лестницу.
Инженер сделал нетерпеливое движение, но быстро передумал, так как позади фон Краша — именно этот немец и задержал его — он увидал женскую фигуру. В ней узнал свою вторую пассажирку, которую доставил в Мурмелон.
— Отец мадемуазель… — проговорил он вежливо.
— Не мадемуазель, а мадам Маргариты, — поправил немец. — Маргарита — разведенная супруга профессора, который сделал ее несчастной, каналья!
И когда молодой человек жестом выразил недоумение по поводу такой откровенности, фон Краш замолчал.
— Прежде всего я должен поблагодарить вас за то, что вы отнеслись так мило к легкомысленной выходке Марги…
— О! Мадам сделала весомый вклад в дело развития авиации…
— Но вы-то им не воспользуетесь, герр инженер. За вами останется ореол бескорыстной любезности… И я этому рад, так как могу, не имея с вами никаких денежных счетов, высказать вам все мое преклонение.
Вдруг он прервал себя:
— Мне кажется, однако, вы спешите…
— Да… я приглашен на обед… Должен переодеться…
— Не беда. Я отниму у вас не более пяти минут. И, надеюсь, вы не пожалеете, что выслушали меня!
Голос толстяка звучал так решительно, что Франсуа не рискнул его остановить. Он толкнул дверь в читальню и курительную комнату, предоставленную в пользование обитателей гостиницы:
— Здесь мы можем переговорить, нам никто не помешает. — Инженер пропустил вперед отца и дочь.
Фон Краш следил за каждым его движением с видом полного удовлетворения.
— Так как у вас мало времени, герр инженер, я сразу перейду к делу… И вы, и я обладаем математическим складом ума. Будет лучше, если мы поговорим на языке цифр.
Удивленный таким началом, Франсуа молчал.
— Сначала посмотрим, что мы собой представляем, — продолжал фон Краш. — Вы — изобретатель, обладающий трезвым умом. Несколько слов, сказанных вами там, на беговом поле, поразили меня. Вы знаете, чего еще не хватает аэропланам, вы это видите отчетливо и создадите аппарат, у которого будут те качества, о которых вы упомянули.
