Но миг этот угасает так же быстро, как выкресанная из пустой зажигалки искра. Чиркнула — и погасла. Как только он прекращает тебя хлопать по спине своими ладонями-сковордками, так и прекращается благолепный порыв. Желание поделиться бедами отделяется от озвучивания толстым слоем глухих стен, и вскоре ты уже понимаешь, что это было бы крайней глупостью. И благодарствуешь внутреннему стопору за сдержанность.
В баре восстановился прежний «рабочий» шум, зазвенели вилки, застучали гранчаки, возобновились прерванные диалоги.
— Всегда так приветствуете друг друга? — Усевшись на стул рядом, Варяг убрал ТТ в кобуру на поясе и метнул бесхитростный взгляд на бармена.
— С лет восемнадцати, — ответил Калмык, поставил на зацарапанную стойку три рюмки, налил из двухлитровой бутыли по полной. — Ты не смотри, что он выглядит на тридцать, уровень развития у него навсегда завис на отметке восемнадцать. Хорошо созрел, чтобы водку пить.
— О, это заявление человека, который настолько продвинулся в развитии, что до тридцати так и продолжает тереть стаканы и убирать за клиентами блевотину, — отвечаю я. — Мне так, конечно, не жить.
— Харе вам, пацаны, — вскинул косматыми бровями Варяг. — Завязывайте.
— Не поддавайся, — посоветовал ему один из шедших к выходу «сыновей», — они так до вечера могут. За*бешься встрявать.
— За встречу, — Калмык первым поднял рюмаху.
Почокались, выпили. Ух, это не жеманный Жекин шмурдяк. Пошла по кишкам огненная вода, по мозгам что боксерской перчаткой ударила. И все равно, памятуя о древней традиции, Калмык не стал выжидать приглашения, чтоб налить снова. Бахнули без слов. А потом еще. Вот после третьей состояние уже стабилизировалось. Теперь можно и расслабиться.
— Чего слышно в вашем датском королевстве, Калмык? — спрашиваю, поставив рюмку.
— О пальбе на «Урожае» слыхал? Ночью было.
— Хм, — чтобы изобразить удивление, пришлось постараться. — А что, кто-то на «договский» торжок разинул роток?
— Говорят, «старогородские» парни, муки отщипнуть захотели, а в павильоне засада была, — постукивая донышком рюмки по столу, сказал Варяг. — Жопа бы им там, но «дог» один был подсадной. Боевых товарищей с «конфетки» вскрыл. Муки только х*й взяли, — громила злорадствующе хмыкнул, показал прорехи в частоколе зубов. — Песок в мешках был. На понт лохов бездарных приманили.
М-де. Еще и лохом обозвали, думаю. А инфа, однако, распространяется быстро. И заметь, ни телефона нет, ни газет, ни телевизора, а по хрен — все в курсах. Конечно, неточность инфы возрастает пропорционально скорости, и не исключено, что до вечера к этой сводке добавится еще парочка пикантных подробностей. Но, в целом, это мне даже на руку. Чем отдаленнее будут слухи от правды, которую знали только я и бывший «дог», тем спокойнее я себя стану чувствовать. Вот уже и «старогородскими» нас назвали (благодаря Рябе, который долгое время скитался по Старому городу, где и примелькался). Чем дальше они станут искать нас от Вишенки, тем лучше.
