Дрались молча и долго.
Напрасно Лиля ждала своего кавалера. Кавалер уныло сидел на полу посреди раздевалки и мрачно рассматривал в зеркальце исцарапанный до крови нос. Предстать с таким носом перед Лилей было выше сил Веретенникова. Он встал, медленно надел шинель, злобно сунул ноги в калоши и поплелся домой, поклявшись отомстить обидчику. А на другой день и ему и Вяхиреву директор делал строгое внушение. Вот это и все, что было «приятного» за последний год. Во всех остальных случаях директор вызывал прямо для нахлобучки. Вот почему, узнав, что Мухомора требуют к его превосходительству, ребята спешили пожать ему руку, подбодряли и желали всяких благополучии. А Самоха сказал:
— Иди, Володька, авось как-нибудь жив останешься. Я и то живой вырвался. Помнишь? Мы еще тогда с тобой в первый раз встретились. Только совет тебе: меньше говори, больше молчи и немного дурачком прикидывайся. Это помогает. Иди, не робей.
— Да я и не робею, — сказал Мухомор, почесывая свой золотистый затылок. — Только понять не могу: за что? Может, наябедничал кто? Может, Амосов или Швабра?
Оправив пояс, куртку, отряхнув с себя мел, Мухомор откашлялся и пошел. Дверь в директорский кабинет открыл ему сам Попочка.
Войдя, Мухомор сделал два шага, шаркнул, сдвинул каблуки и замер перед письменным столом Аполлона Августовича. Тот продолжал рассматривать какую-то ведомость и даже не поднял глаз.
Мухомор ждал.
Директор по-прежнему делал вид, что не замечает вошедшего, сосредоточенно перелистывал бумаги и синим карандашом ставил на полях птички. Прошло минут пять, пока он наконец медленно поднял голову, откинулся на спинку кресла, отложил в сторону карандаш и произнес:
— А… Это ты…
— Я…
— Подойди ближе. Так. Еще шаг вперед. Что скажешь?
— Не знаю, — начал Мухомор. — Вы звали.
— Переводясь в нашу гимназию, ты обещал хорошо вести себя. Помнишь?
— Помню. Но я ведь ничего не сделал такого…
— Ты забываешь, где ты учишься, — строго сказал директор. — Вот что плохо. Где ты учишься?
— Здесь.
— Это не ответ. В каком учебном заведении ты учишься?
— В гимназии.
— Вот именно. У тебя на мундире сколько пуговиц? Девять? А на обшлаге сколько? Две? Что это значит?
— Девять и две? Одиннадцать.
— Замолчи. Всякую гадость ты знаешь, а этого не знаешь. Кто учредил гимназию?
— Нашу гимназию? Вы…
— Глупо. Не я, а императрица Екатерина Вторая. В слове «Екатерина» девять букв, потому и на мундире у тебя девять пуговиц. На обшлаге две пуговицы, это значит «Вторая». Екатерина Вторая. А что из этого следует?
