— Это кто тебя научил?
— Никто. Сам.
— То-то, вижу, что сам. Дикий народ в христианство обращали, а ты говоришь… Олух ты царя небесного.
— Ну вот, — сказал Самохин. — Как что не по-вашему, так непременно и олух. А по-моему, вот Амосов олух. Вы поглядите на него. Сидит уши развесил.
— Нет, не развесил, — вскочил Амосов. — Нет, не развесил! — И глаза его сверкнули гневом: — И я Майн Рида читал… Так индейцам и надо, раз они не хотели нашему богу молиться, по-нашему молитвы читать.
— Как это — по-нашему? — ввязался в спор Корягин. — Что же, по-твоему, индейцы должны «Преблагий господи» наизусть знать?
— Должны, — упрямо сказал Амосов.
А Самохин сейчас же перевел это на свой язык.
— По-индейски это будет вот как, батюшка: «Идопсог йигал-берп».
— Что? — удивился отец Афанасий.
— «Идопсог йигалберп», а наоборот — «Преблагий господи». Уж я-то по-индейски, поверьте, знаю.
— Ну, вот что, — окончательно вышел из себя отец Афанасий. — Иди-ка ты из класса, образина!
— Го-го-го-гооо! Хы-а! Хо-хо! Ох! Ой, не могу! — заорали, загоготали на все лады гимназисты, и неудержимый их смех смешался с заливающимся в коридоре звонком.
Отец Афанасий, видя, что все равно разошедшихся сорванцов ему не перекричать, укоризненно покачал головой, взял с кафедры журнал и медленно поплыл из класса.
На перемене надзиратель Попочка бегал по коридору и кричал:
— Где Токарев Владимир? Позвать Токарева Владимира!
— Мухомор, тебя Попка спрашивает, — сообщил Медведев. — Рыщет по всей гимназии.
— Меня? — удивился Мухомор.
Подойдя к Попочке, он сказал:
— Вот я.
— К директору!
— За что?
— А там узнаешь.
Ребята окружили Мухомора. Знали — к директору зря не вызовут. Либо жди чего-нибудь приятного, либо грянет над тобой гроза. Однако приятное случалось очень редко. В прошлом году, например, директор вызвал к себе восьмиклассника Веретенникова, папаша которого владел в городе двумя магазинами, баней, гостиницей, и назначил распорядителем гимназического бала. В честь такого торжества Веретенникову сшили новый темно-синий мундир на шелковой белой подкладке. На балу Веретенников задирал нос и назло товарищам, все время танцевал с Лилей Хариной — гимназисткой шестого класса. Лиля носилась бабочкой, сияла, надменно посматривала на подруг. Кружась в вальсе, она подарила Веретенникову розочку. Тот сейчас же приколол ее к своей груди. Но в вихре нового танца розочка откололась и бесшумно упала на пол.
Вяхирев Серафим, верзила из того же восьмого класса, воровато схватил цветок, смял и сунул себе в карман. Веретенников увидел и грозно потребовал немедленно возвратить розу. Вяхирев не отдал. Тогда они пошли в раздевалку за вешалки и там подрались.
