В тот год осенняя погода
Стояла долго на дворе…
Корягин не вытерпел и крикнул:
В тот год зубрилка на окошке
Сидел, как сыч, поджавши ножки.
Но Коля давно уж привык к насмешкам. Раньше жаловался родителям, но отец внушал ему строго:
— Помни, из какой ты семьи. Держись подальше от этих Самохиных и ему подобных. Не пара они тебе.
Коля так и делал. Дружил с Бухом, немного с Нифонтовым и больше ни с кем.
Колкие стишки Корягина и Самохи задели его, но он не показал виду. Выбрав самый дальний подоконник, уединился, сел поудобней и продолжал шепотом:
В тот год осенняя погода
Стояла долго на дворе…
Потом вздохнув, захлопнул книгу и задумался. Стало вдруг скучно-скучно.
Подошел Бух. Коля равнодушно посмотрел на него, медленно сполз с подоконника и зашагал по коридору. Проходя мимо заразительно хохотавшего Самохина и его друзей, он невольно остановился.
— Что? — спросил Медведев.
— Ничего… Так…
— Скучаешь?
Коля удивился. Как Медведев мог угадать его настроение? Однако не признался и сказал грубовато:
— Разве у меня на лбу написано?
— Конечно, написано. На всей морде написано. Фасонишь, а потом бродишь один, как…
— Как кто? — насторожился Коля.
— Как пустынник библейский.
— Пустынник и медведь, — показал Самоха на Амосова и Медведева. Все засмеялись.
— Эх ты, — довольный своей шуткой, улыбнулся Самоха и добродушно добавил: — Был бы ты, Коля, как все, а то… И чего ты такой, Амосик?
— Какой — такой? — пожал плечами Коля. — Это вы все от меня сторонитесь, а я вовсе и не думаю…
— Да, в месяц раз ты бываешь хороший, — откровенно заметил ему Корягин и, схватив обеими руками за пояс, спросил:
— Поборемся?
— Поборемся, — засмеялся Коля, стараясь незаметно высвободиться из рук Корягина, — только подожди, не сейчас, в другой раз…
— Через сто лет? Да?
— Через двести, — отшучивался Коля, все еще стремясь отстранить от себя цепкие пальцы Корягина.
— Эх ты, — продолжал добродушно шутить Корягин. — Эх ты, курица… Скажи, на следующей перемене играть с нами в разбойников будешь?
Коля обрадовался, хотел сказать: «Буду», но в это время в конце коридора показался Швабра.
— Будешь? — повторил вопрос Корягин.
— Не знаю… Да… Нет… — смутился и покраснел Коля. — Пусти, не держи меня…
А Корягин, заметив Швабру, нарочно еще крепче ухватился за Колин пояс. Коля не хотел показать виду, что боится начальства, однако не совладал с собой и рванулся так, что его пояс остался в руках Корягина.
Все захохотали, а Коля, окончательно растерявшись, вырвал из рук Корягина свой черный лакированный пояс, еще гуще покраснел, подпоясался и, одергивая на себе блузу, быстро засеменил по коридору. Услышав за собой звонкие шаги Швабры, он поспешно раскрыл учебник и зашептал:
