— Хочешь, я задачу тебе списать дам? — совсем разжалобился Сережка. — Хочешь, я для тебя у восьмиклассников папиросу выпрошу?
— Не надо, — говорит Самохин, — акробатам курить нельзя: мускулы портятся. А у меня, смотри, какие.
Хотел засучить рукав, а тут сам Амосов Коля собственной своей персоной вышел из класса. Идет, держит книгу перед глазами и читает про себя:
В тот год осенняя погода
Стояла долго на дворе…
Стояла долго на дворе…
Стояла долго на дворе…
И опять сначала:
В тот год осенняя погода
Стояла долго на дворе…
Амосов захлопнул книгу, вздохнул и, мерно шагая по коридору, начал снова, но уже наизусть:
В тот год осенняя погода…
— Да брось ты, — сказал Корягин. — Ведь и так выдолбил, как попугай. Какого, лешего по сто раз зубришь одно и то же? Не надоело, что ли?
— Сегодня вызовут, — ответил Коля. — «В тот год осенняя…»
— Почему ты знаешь, что вызовут?
— Чувствую…
Но Коля вовсе не чувствовал, а просто знал это наверняка. А знал потому, что Швабра у них в доме вчера чай пил.
— Завтра, Коля, я тебя в классе спрошу вот это и вот это. Ты смотри же, выучи хорошенько.
— Балуете вы его, Афиноген Егорович, — кокетливо говорила мама. — Разве так можно?
А сама была рада. Складывая губы бантиком, любезно спрашивала:
— Чайку стаканчик еще позволите? Вам с вареньем или с лимоном?
— Если можно — с ромом, — отвечал Швабра.
А Коля уже бежал в кабинет к папе и приносил оттуда Швабре дорогую сигару.
После чая Колин папа, Швабра и еще кто-нибудь из гостей садились играть в карты, а Коля отправлялся в свою комнату и принимался зубрить уроки. Часто он входил в гостиную и говорил отцу, но так, чтобы непременно услышал Швабра:
— А я уже выучил. Хорошо выучил…
Иногда даже отец не выдерживал и одергивал тихо:
— Николай! Иди к себе.
Тогда Коля принимался мучить Варю. Ставил ее перед собой и говорил:
— Я буду отвечать, а ты слушай.
— О, барчук, — пугалась Варя, — да ничего же я не понимаю. Отпустите вы меня, пожалуйста.
— Ну и убирайся! Без тебя обойдусь.
Выпроводив Варю, он ставил перед собой стул или половую щетку, шаркал перед ней ногами, любезно раскланивался и, откашлявшись, отвечал урок:
В тот год осенняя погода…
Однако, как бы ни вызубривал, а перед тем, как отвечать в классе, робел и терял уверенность.
— А вдруг забуду? А вдруг собьюсь? — трусил Коля и снова долбил и долбил без конца.
Так и сегодня. Не обращая внимания на насмешки Корягина, он присел на подоконник и, мечтательно глядя в потолок, продолжал:
