— Не знаю. В самом деле не знаю.
— А последняя книга, о которой он говорил с вами?
— Не знаю почему, но он заговорил со мной об очень старой книге по криминологии, она называется «Человек-убийца». Мне пришлось искать имя автора в Интернете.
— Чезаре Ломброзо, конец XIX века, — договорил за него де Пальма.
— Вы знаете эту книгу?
— Да. Почему он заговорил о ней с вами?
— Об этом я ничего не знаю. — Кауфман отрицательно покачал головой. — Он только спросил меня, читал ли я ее. Больше мы на эту тему не говорили. Но я хотел бы показать вам одну вещь. Я забыл сказать о ней другим полицейским. Пройдемте в мой кабинет.
Они прошли в обратном направлении через несколько дверей с «глазками» и встретили по пути только одного больного в окружении троих санитаров.
Пациентов, работавших в мастерской, было немало, здесь собрались все, кто был в состоянии добраться до нее. Персонал лечебницы пытался вернуть больных в общество с помощью простых работ. Это минимум того, что должно было делать лечебное учреждение. Лечебница для тяжелобольных — не тюрьма. Но персонал тюрем считал ее чем-то вроде своей свалки — местом ссылки для самых сумасшедших из сумасшедших. Самой глухой дырой из глухих дыр.
Кауфман театральным жестом открыл одну из дверей и произнес:
— Вот мой кабинет. Садитесь.
В левой части стола лежал медицинский справочник «Видаль», толстый, как телефонная книга, в правой части — несколько разрозненных листков бумаги и фломастеры разных цветов. На стенах висели два плаката с видами гор, на обоих — голые скалы, а также картина на холсте — композиция в красных и синих тонах, которая показалась Бессуру очень красивой и волнующей. Посреди однотонных пятен масляной краски возникал портрет: два глаза, едва намеченные рельефными мазками, смотрели на зрителя. Картину написал один из пациентов лечебницы.
Кауфман медленно выдвинул ящик своего письменного стола и вынул оттуда статуэтку.
— Тома был художником. Во время нашей первой встречи он попросил, чтобы я дал ему что-нибудь, чтобы он мог заниматься скульптурой. Я дал ему глины и несколько деревянных инструментов — безопасные вещи. Он слепил вот это. Неплохо, правда?
Де Пальма вздрогнул: статуэтка, которую врач только что положил на свой рабочий стол, изображала человека с оленьей головой. Высота ее была примерно пятнадцать сантиметров. Рога получились очень хорошо. Глаза были едва намечены, и от этого человек-олень казался еще сильнее.
— Как по-вашему, почему он слепил это? — спросил Карим.
