Во дворе трое санитаров играли в футбол с больным, состояние которого «стабилизировалось». Пациент открывал рот, показывая обломки зубов, и вскрикивал, поднимая верх ничего не выражавшие глаза, когда мяч отскакивал от его головы.
— Идемте, посмотрим на палату, в которой Отран лежал. И я хочу показать вам еще кое-что, — сказал Кауфман.
По большому коридору, стены которого были выкрашены в зеленый и белый цвета, они перешли в корпус 38. Здесь двое санитаров пытались успокоить пациента — голого, с растрепанными волосами, согнувшегося пополам. Кауфман остановился и произнес:
— Вот наша повседневная жизнь. Очень сложные больные и постоянная нехватка персонала. Этот больной отказывается идти в душ. Очень молодой человек.
— Сколько ему лет? — спросил Карим.
— Девятнадцать.
Бессур заглянул в глазок. Санитары приблизились к больному. Они держали руки ладонями вверх, чтобы показать, что у них мирные намерения.
— Кстати, он должен быть вам знаком! Это Жереми Кастель.
— Да, я вижу… Тот, который убил своих отца и мать, из Бордо.
Этому светловолосому парню в момент убийства было четырнадцать лет.
— Идемте! На них не всегда приятно смотреть, — сказал психиатр.
Палата Отрана была первой справа от входа в корпус. Кауфман бросил взгляд на соседние палаты и наблюдательный пост. Всю эту часть здания обслуживал всего один санитар. Психиатр толчком открыл дверь.
Довольно высокая металлическая кровать, ножки которой привинчены к полу. Ни одного острого угла, все округлое. Пол выстелен серыми и желтыми плитками.
На столике, встроенном в стену, стояло несколько книг. Среди них «Доисторический Прованс» — коллективная работа группы исследователей — и номера журнала «Исследования», посвященные новейшим открытиям в палеонтологии.
Врач взял один из журналов:
— Я видел Отрана всего два раза и оба раза говорил с ним о доисторической эпохе. Мне казалось, что это единственный способ вступить с ним в контакт, установить с ним какие-то отношения. На первый взгляд Тома был кладезем научных знаний, невероятно талантливым человеком. Во время наших встреч он много рассказал мне о новейших теориях в антропологии и палеонтологии. Это произвело на меня большое впечатление.
Де Пальма внимательно всматривался в стены, надеясь увидеть на них надпись, оставленную Отраном, или какой-нибудь начерченный им знак. Ничего. Только серая краска, блестевшая в свете неоновой лампы, которая горела в нише на потолке.
— Что он читал перед побегом? — спросил де Пальма.
