«Иди!» — велела сила.
Какой-то мужчина набрал код входного замка, открыл массивную дверь и придержал ее, впуская Отрана в дом.
— Спасибо!
Ни комнаты консьержей, ни консьержа или консьержки. Справа внутренний двор с площадкой для мусора. Прекрасное место, где можно укрыться за железными контейнерами и сидеть, не сводя глаз с двери и маленького слухового окна, которое, должно быть, принадлежало ее квартире. Из этого окошка был слышен стук кастрюль, но ни одного слова. Она живет одна.
Через какое-то время, которое показалось ему вечностью, окна одно за другим погасли.
«Не жди больше!»
Дверь он открыл без проблем. Молодая женщина смотрела пошлую телепередачу, где публика хлопала в ладоши каждый раз, когда ей приказывали хлопать. На ней было просторное африканское платье-бубу, игравшее роль домашнего халата. Телевизор был настроен на большую громкость, и она не сразу услышала странную просьбу.
Пощечина ее удивила. Удар словно рассек ее голову пополам и сбил с ног. Она встала. Лицо у нее горело, как после падения с лошади во время скачек с препятствиями. Ее глаза выкатились. Она хотела закричать, но мокрая от пота ладонь сжала ей горло, и вопль остался в животе.
Боль была ничем по сравнению с этой невозможностью произнести ни звука. Как публика на телевидении могла смеяться над своей немотой?
Новая пощечина разорвала ей губу. Она проглотила кровь. В свете, шедшем от телеэкрана, она увидела лицо того, кто ее держал. От этого безволосого мужчины пахло лосьоном после бритья и старостью — тем запахом, который шел от ее деда, когда тот подыхал в доме престарелых.
Она знала этот запах. Она помнила это лицо демона. Сами лица не изменяются. Это прошлое слой за слоем неизбежно ложится на лица и изменяет их.
Длинные и тонкие, как острие оружия, пальцы вошли в нее. Она почувствовала тупую боль и тепло. Потом топор обрушился в первый раз.
Она стала проваливаться в черную пустоту, как будто без конца падала в глубокую пропасть. Она вспомнила себя в старом кафетерии, где стены были оклеены афишами кинофильмов. Вспомнила мужчину, который смотрел на нее, а потом застенчиво улыбнулся. Сколько раз она говорила, что ее жизнь остановилась в тот день? Что все, что прожито потом, не должно было бы существовать. А что было до того дня… то было свыше ее сил.
Ее правый глаз уже ничего не видел. Но левым она видела, как сквозь грязное стекло, лицо безволосого. Он ей улыбнулся. Нет сомнения, это тот мужчина из кафетерия! Ее страдания в конечном счете ничего не значат, потому что ее любовь вернулась из небытия. И эта любовь больше никуда не уйдет, а навсегда останется там, где она хотела остановить свою жизнь, как останавливают кадр на экране. Все остальное больше не важно.
