Прощание с Дербервилем, или Необъяснимые поступки | страница 45

— Тебя затирают? — спросила мама.

— А ты как думала? — ответил я. Я напомнил, что участвовал в самодеятельности и обеспечил классу первое место по сбору металлолома, но никто этого не отметил — ни директор, ни классный руководитель.

— Быстроглазый, — сказала мама, — я уверена, что все это не так. Я же знаю тебя! Ты всегда был бестией. Но поскольку ты наш, а не чужой, то пусть дед, так и быть, похлопочет за тебя — он это умеет.

Тогда папа крякнул и вскочил с кресла. Он сказал, что у него такое впечатление, будто он имеет дело с людьми, объевшимися белены или еще чего-нибудь в этом роде. Дед с бабушкой насупились. Кому приятно слушать о себе такое? Одна мама улыбалась и с интересом поглядывала на папу: уж очень она его любит.

— А того мальчика вам не жаль? — спросил папа. — Чудесный мальчик! Добрый, талантливый.

Бабушка ответила, что «у того мальчика» есть родители — это их обязанность его жалеть, а нам жалеть его не стоит, потому что у нас своих дел хватает, да и мальчик все равно не дастся: она знает, однажды в молодости пробовала жалеть чужого.

— Ну хорошо, — сказал папа, — не жалейте, раз у вас не получается, но своему внуку почему вы не скажете правду? Скажите сейчас же!

Опять к папе прицепилась правда. Я уже давно заметил, что она чересчур уж часто к нему цепляется: когда серьезный человек мозгами работает и не торопится рот раскрывать, папа сразу же правду брякает. Я понял, что папа совершенно беззащитен перед правдой, раз ему в голову не приходит подумать о сыне, вместо того чтобы думать о постороннем человеке. Папа расхаживал по комнате и всех по очереди упрашивал сказать мне правду. Мама любовалась им, бабушка поджала губы и смотрела в пол, а дед незаметно показывал мне глазами на папу: вот какой вспыльчивый! Мне жаль было папу: просит, взывает и не может допроситься. Можно подумать, что он среди чужих.

— Ну, скажите, — попросил я. — Что вам, трудно?

Папа стал переводить взгляд с меня на остальных.

— Нет, — сказал он, — не скажут. Придется мне одному. Иди-ка сюда.

Я подошел к нему. Он положил мне руки на плечи и сказал, что я поступил подло. Тут бабушка ойкнула, а папа грозно на нее посмотрел и добавил к сказанному, что если я привыкну так поступать, то не будет у меня в жизни ни радости, ни счастья, ни друзей.

— Славно! — сказала мама. — Как я тебя люблю таким! — Она подошла к папе и поцеловала его. Маме растрогаться ничего не стоит. — Жаль, сказала мама, — что никто, кроме меня, этого в тебе не оценит.