больше всех была связана по рукам и ногам. Ведь у того, кто всем заправляет, в конце концов, была его работа в классе по утрам, а иными днями и по вечерам. Вот я и говорю, что тогда я появлялся из-за двери гостиной своей вальяжной и чувственной
походкой, располагался на спинке одного из кресел зеленого мебельного гарнитура, нагло зевая перед скучным визитером. Если Бегония-мать не укоряла меня и не приказывала
убраться восвояси подобру-поздорову, я упорно продолжал дерзить, поскольку это
казалось мне самым лучшим способом продемонстрировать свое отношение к этому
гостю, который и в самом деле был, что называется, первостатейным занудой. Совсем
другое дело, если она жестом или словом показывала мне, чтобы я покинул гостиную.
Очевидно, что ей по вкусу собеседник, и она готова продолжать болтовню.
По мере своих хилых возможностей, я делал все, что мог, чтобы разрядить вереницу
этих зануд, коих было предостаточно. Говорю же вам, я вовсе не собирался входить в
гостиную, рассвирепевшим, словно зверь, с ремнем из верблюжьей кожи, висящим в кабинете того, кто всем заправляет, и готовым к атаке... Так что, я тоже был не шибко-то
деятелен и полезен. Порой мое присутствие и дерзкие выходки даже приводили к
обратному, нежелательному результату, поскольку всегда находился кто-то (почти всегда это были дамы, впрочем хватало и джентльменов), кто восклицал: “Ах, какой милый, ну
просто лапочка!” и развлекался, лаская и тиская меня под любыми предлогами, лишь бы
продолжать приставать ко мне и надоедать своими телячьими нежностями. Они гладили меня, сюсюкая разные глупости, так что у меня не было иного выхода, кроме как
испариться. Как же я был зол! Я прятался под столом в столовой и, притаившись, ждал,
кипя от гнева, когда же смоется, убравшись восвояси эта очередная зануда. Гораздо лучше,
если кто-то страдает аллергией или просто впадает в панику от представителей моего племени. Такие, едва завидев меня, теряли всякую сдержанность и, крича, выскакивали
вон, в то же время неловко оправдываясь: “Ладно, милочка, я должна идти, уже поздно и
мне пора”. Когда дверь квартиры закрывалась, я направлялся прямиком в гостиную и с
удовольствием со всего размаху прыгал на ноги Бегонии матери. Она долго и нежно
ласкала меня. – Боже, как мне нравятся ее ласки! – и все казалось маленьким праздником,
так что на какое-то время я даже забывал о случившемся несчастье и о том, что сейчас мы
находимся в полосе невезения. Показывались и ребята, привлеченные тишиной, и говорили с
