Прямой эфир: В кадре и за кадром | страница 18
ни на секунду.
Каждый день я делала что-нибудь не то. То не-
правильно одевалась, то слишком много говорила, НИНА ЗВЕРЕВА 38
то писала сценарий не по той теме, которую обсужда-
ли на редакционном совете. То теряла драгоценные
фотографии из архива замечательного режиссера
Мараша и потом искала их до потери сознания (даже
если они оказывались у кого-то другого, я все равно
чувствовала себя виноватой). Помню, как режиссер
Маргарита Гончарова безнадежно пыталась научить
меня красивой походке, так как в студии мне при-
ходилось переходить от столика к столику, и я часто
делала это весьма неловко. А редактор Наталья Ми-
хайловна Дроздова тыкала меня носом в очередные
неточности исторического, географического и проче-
го характера, так как сама обладала исключительной
памятью на даты, имена и была очень внимательной
к каждому слову. Когда я после прямого эфира бежа-
ла за комплиментами в режиссерскую рубку, где си-
дел главный редактор «Факела» Владимир Близнецов
(а рядом с ним почти вся редакция), то каждый раз по-
лучала весьма нелестный отзыв о прошедшем эфире.
Мне казалось, что я никогда не смогу угодить этим
чудесным, веселым и ярким личностям, которых со-
брала когда-то вокруг себя замечательный органи-
затор, позднее — руководитель Горьковской студии
телевидения Рогнеда Александровна Шабарова.
Даже такой момент. Когда редакция «Факел» за-
казала фотографа для съемок группового портрета, меня не было в студии. Наталья Скворцова уговори-
ла меня пойти в студенческую столовку пообедать
и отдохнуть от нашего плохого студийного буфета.
Она убедила меня, что мы успеем вернуться в студию
вовремя, но фотограф пришел раньше времени и от-
казался ждать. В результате во всех книгах о Горь-
ПРЯМОЙ ЭФИР 39
ковском телевидении редакция «Факел» существует
без меня, как будто меня там и не было. Но это, ко-
нечно, мелочи.
С высоты нынешних лет я точно знаю, что редак-
ция «Факел» Горьковского телевидения — огромная
удача в моей биографии. Я знаю, что меня там очень
любили, воспринимали как свою дочку, свою вос-
питанницу. А критиковали больше других именно
потому, что любили больше других. Помню, одна-
жды я в очередной раз сотворила опасную глупость, притащив в редакцию запрещенную книгу академи-
ка Сахарова о конвергенции «Размышления о про-
грессе, мирном сосуществовании и интеллектуаль-
ной свободе» и устроив публичное чтение. Это было
в 70-е годы, когда одно упоминание подобной книги
или любого другого самиздата приравнивалось к уго-