Отерев брызги с губ, я невольно засмеялся, хотя меня душила ярость. Ведь только в самый последний момент Митя должен был увидеть, обязательно должен был успеть сообразить и прочувствовать, что не он меня, а я его перехитрил.
«Sorry», — сказала Ада. «Sorry», — сказала Ида. Никого из кельнерш не было видно, а это был плохой знак.
«Давайте смоемся», — предложил я. Обе кивнули и, посмотрев по сторонам, оценили помещение с точки зрения безопасности. Я взял за принцип не носить с собой оружия, потому что с суеверной покорностью следовал правилу: кто с мечом придет, от меча и погибнет.
Но только я встал, как у Ады и Иды ножки подкосились, как у двух новорожденных телочек, и они рухнули. У Ады рана на лбу горела черно-красным. Иде пуля прошила ухо, и крови было чертовски много. В мгновение ока я оказался на полу. Горе охватило меня, оглушило, парализовало. Никогда прежде я так ясно не ощущал своей любви к робкой и прекрасной Аде, к отважной и нежной Иде. Обе не избежали тех мучительных упражнений, которые по воле богов предшествуют жизни, лишенной всяких иллюзий, но радостной. Выдерживали лишь немногие. Зато выдержавшие делились друг с другом своими самыми глубокими чувствами и самыми смелыми мыслями. Я так отчетливо слышал, как Ада и Ида поют «Энхен из Тарау», что мне даже на миг показалось, будто они живы. Мне так хотелось лежать и слушать, пока все снова не станет, как было прежде.
На самом же деле я не колебался ни секунды. Я подполз к ним, поцеловал Аду и Иду в шейку, взял себе браунинг и хеклер-кох — адье, Ада! Адье, Ида! — затем по-пластунски заполз под стол и выволок оттуда Митина «Макарова». Он тоже был еще теплым, будто Митя хотел передать мне последний привет прямо в руку.
Прижавшись к полу у парапета, я выслеживал стрелка, этого коварного, трусливого убийцу. Никогда прежде я не был в такой ситуации. Но теперь под защитой оружия я инстинктивно чувствовал, что нужно делать. «Энхен из Тарау» не шла у меня из головы и подстегивала меня. Кто действует, всегда рискует жизнью. Впрочем, выбора не оставалось, пока кто-то бегал там внизу и работал с глушителем.
Новое изобретение, что-то наподобие светового органа, прочерчивало в темноте резко зеленые полосы — это было пыткой для глаз. Именно поэтому я заметил насадку глушителя лишь после белесой вспышки и удара в столешницу. Чтобы лучше видеть, фигура выступила из-под зонта с кистями, скрывавшего ее, — как Лайза Минелли — стрижка пажа, глаза чересчур большие. Прежде чем ей удалось снова скрыться, я нашел в прицел ее переносицу и нажал спуск. Когда раздался выстрел, голова ее рванулась назад и стройное тело рухнуло на пол, я понял свою ошибку. Вместо того чтобы свести счеты из браунинга Ады или хеклера-коха Иды, я выбрал орудием мести Митина «Макарова», разумеется, без глушителя. Своим выстрелом я словно дал сигнал всему балагану, а самого себя невольно забросил в мир приключений. Музыка смолкла, наступила абсолютная тишина, затем раздался пронзительный крик, и в ту же секунду все осветилось резким светом. Все случившееся так потрясло меня, я так растерялся, что выстрелил снова.
