— Злится, — сказал Андерсон. — Сейчас спустится с ведром воды.
— Как воды? — сказал Морган.— Нет уж, шалишь, мы теперь на воду перейти не можем.
Странно, подумал Морган, что я и сейчас, столько лет спустя, помню эти слова совершенно точно. Всего-навсего обычная, не смешная, пьяная шутка. Но эту шутку он запомнил, потому что у них с Хантом в их тогдашнем настроении она вызвала бешеный хохот, и, давясь от смеха, они кое-как спустились с веранды и пошли по траве. Андерсон обнял Моргана за плечи, и они снова захохотали. Когда наконец они перестали смеяться, оказалось, что они стоят рядом в ночной тьме, вокруг звенят цикады, сзади желтеет пятно света на веранде, а в вышине перемигиваются звезды. На мгновение оба оказались вне мира — они, Андерсон и Морган, в стороне от его мощи, от его ужасов и всех его древних соблазнов. Морган ясно помнил, как все это было: чистый воздух, похолодевший перед выпадением росы, запах трав и в высоте — звезды, блистающие и непостижимые, как человеческие мечты.
— Говорю вам, я это сделаю,— сказал Андерсон тихо.— Должен сделать. Я родился именно для этого.
Он тоже глядел на звезды, решил Морган, и, может быть, мягкий окружающий мрак, звуки и запахи луга, земли, ночных существ, полная отрешенность от людской путаницы и давки, может быть, все это слилось в одно краткое чистое мгновение. Но гораздо вероятнее, что причиной было выпитое виски. Морган даже не понимал толком, что, собственно, хочет сделать Андерсон. Но в то мгновение Морган верил, что Андерсон это делает.
— Может быть, стоит попробовать…— сказал Морган.— Вот это самое. Раз терять все равно нечего.
Андерсон взмахнул широкой ладонью и стиснул локоть Моргана.
— Морган,— сказал он,— поедем расскажем Старому Зубру!
И вдруг он побежал. Большая нескладная фигура, взбрасывая длинные руки и ноги, удалялась куда-то туда, откуда они пришли на луг. Морган слышал топот тяжелых ног по траве и голос, кричавший:
— Поехали, Морган, поехали!
Обычно Морган терпеть не мог, если какой-нибудь дурак вынуждал его вести себя глупо и смешно. Но в ту ночь он тоже побежал, побежал вслед за Андерсоном, не зная зачем, для чего. Морган был в плохой форме, он перепил и не видел в темноте, куда бежит, куда ступают его ноги, не сознавал, почему он бежит, да и вообще где он и что с ним происходит в этой звездной ночи. Он бежал за высокой, переваливающейся тенью Андерсона, отвороты его брюк быстро намокли в росистой траве, он споткнулся и чуть было не шлепнулся плашмя, но в последнюю секунду успел упереться ладонью в землю, оттолкнулся, удержал равновесие и снова пустился богом вперед. Им владело радостное волнение, странное, невероятное. В первый раз в жизни он вот так подчинился минуте, сбросил с себя все путы и бежал, свободный, вольный… «В первый и последний раз»,— подумал он.
