Если есть за что увянуть —
сердце с песней вянет,
люди в сердце не заглянут
и жалеть не станут.
Чернобровые, любитесь,
да не с москалями:
москали — чужие люди,
смеются над вами.
Ни отца, ни мать родную
слушать не хотела —
с москалем слюбилась Катря,
как сердце велело.
Полюбила молодого,
в садик выходила,
пока там девичью долю
не запропастила.
Мать звала вечерять дочку —
дочка не слыхала;
где встречалась с любимым,
там и ночевала.
Много ночек кари очи
крепко целовала,
пока вдруг не зашумела
недобрая слава.
Что ж, пускай дивчину судят
люди в разговоре:
она любит и не слышит,
что подкралось горе.
Весть недобрая примчалась —
в поход затрубили.
Уходил москаль, а Катре
голову покрыли.
Не заметила позора,
пропустила мимо:
словно песня, сладки были
слезы о любимом.
Обещался чернобровый:
буду цел — вернуся.
Ожидай его, дивчина,
ожидай, Катруся!
С москалями породнишься —
горе позабудешь,
а пока — пускай болтают
что угодно люди.
Не тоскует Катерина —
слезы вытирает,
а на улице девчата
без нее гуляют.
Не тоскует Катерина,
а ночной порою
берет ведра молчаливо,
идет за водою,
потихоньку, незаметно
дойдет до криницы,
тихо станет под калиной,
запоет о Грице.
Так зальется, что калина
плачет от печали.
Возвратится — и довольна,
что не увидали.
Не тоскует Катерина,
ничего не знает,
из окна в платочке новом
смотрит, ожидает.
Ожидала Катерина,
а время летело,
захворала Катерина,
слегла, ослабела.
Занедужила, бедняжка,
еле-еле дышит...
Отлежалась — и за почкой
колыбель колышет.
А соседки злые речи
с матерью заводят:
«Мол, не зря в твой дом ночами
москали приходят.
У тебя родная дочка
стройна и красива,
и не зря она качает
солдатского сына:
что искала — получила...
Уж не ты ль учила?..»
Дай вам Боже, цокотухам,
чтоб вас горе било,
как беднягу, что вам на смех
сына породила.
Катерина, мое сердце!
Ой, беда с тобою!
Как ты жить на свете будешь
с малым сиротою?
Кто расспросит, приласкает,
кто вам даст укрыться?
Мать, отец — чужие люди,
с ними не ужиться!
Отлежалась Катерина,
встала понемногу,
под окном ласкает сына,
смотрит на дорогу.
Смотрит Катря — нету, нету...
Может, и не будет?..
Хоть бы в сад пошла поплакать
так увидят люди.
Сядет солнце — Катерина
в садике гуляет,
к сердцу сына прижимает,
тихо вспоминает:
«Здесь его я поджидала,
здесь его встречала,
а вон там... сынок, сыночек!..»
и не досказала.
Зеленеют, зацветают
черешни и вишни.
В тихий садик Катерина,
как и прежде, вышла.
Но уже не запевает,
как тогда бывало,
когда друга молодого
ждала-поджидала.
Приумолкла Катерина
от тоски-печали,
а соседи, а соседки
