Песочные замки | страница 53

Моей сестре Урк[32]

Мне было тогда восемнадцать лет. Значит, если произвести нехитрые подсчеты, шел 1931 год. Учеба моя была прервана внезапной смертью отца, я еле сводил концы с концами и был на побегушках в художественной мастерской десятого округа. Знаете ли вы, что такое «мальчик на побегушках» в мастерской? Это ученик-подмастерье, который у всех на посылках. Так чему же я там учился?..

Париж и ночь, ночь без конца и без края, вошли в мою плоть и кровь.

Эту песенку я написал спустя много лет. Какие только глупости не попадаются в песнях! Мосты не могут скользить! Они стоят на месте. Разводной мост на улице Дье, мост на улице Гранж-о-Белль… Правда, горе-моряку, быть может, и кажется, что они плывут. А себя он считает неподвижным во времени и пространстве, дурень этакий! Ну да бог с ним!

Особенно я любил канал Сен-Мартен. Я жил тогда под Парижем, в Ле-Павийон-су-Буа — это неподалеку от Монфермея, от мест, связанных с Полем де Коком[34] и с Козеттой Виктора Гюго. Из окна моей комнаты была видна река Урк. Поросший крапивой канал с нефтяными радужными разводами. Но я-то знал, что выше по течению, за Mo, за Мареем, Урк — чудесная река, одна из прелестнейших речек Иль-де-Франса. Въезжая в Париж через Пантен, я снова встречался с Урк, орошающей Ла Вийет, эту мрачную Венецию.

Потаскавшись по десятому округу, как публичная девка, Урк у самой Бастилии впадает в Сену. Я всегда улучал минутку в перерывах между беготней по заказчикам и продавцам красок, чтобы послушать, как она шумит в шлюзах.

Никто не знает, о чем поет вода. Подолгу смотрел я на баржи с именами морских птиц, святых или далеких городов. «Цветок Льежа»… «Намюрское кружево»… Одна называлась «Богоматерь Милостивая». Милостивая к кому? Я слонялся по набережным Жеммап и Вальми, заглядывал в кабачки с названиями вроде «Трубка Жакоба» или «Морской якорь», где осенью можно выпить молодого белого вина.

В тот вечер хозяин «Четырех сержантов» как раз писал, скрипя мелом по оконному стеклу:

«Привезли молодой гайак».

Гайак — это вино, такое молодое, что оно еще пенится и на языке чувствуешь вкус виноградной кожицы. Но выпить его надо быстро — оно не может долго храниться в бочках.

У стойки сидел мужчина, длинный, раскачивающийся, наподобие водоросли, под влиянием выпитого вина. Мы познакомились. Его звали Жемар, Марсель Жемар… В бистро его любовно звали Ужасный Марсель.