Второе знамение случилось вчера в парке. Я смотрел в небо. Вдруг облако надо мной начало таять. Вскоре от него не осталось и следа. Это было второе знамение. Сами небеса благоволят мне.
И наконец, третье. Сегодня в том же парке. Северный ветер, озерная рябь. На закате лазурь мешалась с багрянцем. Я увидел белую чайку. Куда ты летишь, чайка? Глядя ей вслед, я различил вдали старинную колокольню. На почерневшем куполе высился темный крест. Издали доносился колокольный звон… Это третье знамение!
И Голос сказал мне, что я избран. Мое имя начертано звездной россыпью на ночном небосклоне, выткано вязью горных хребтов и континентов… Мне тысячи лет!.. В череде рождений я всегда воплощался пророком… И теперь я пришел, чтобы дать миру новое слово. Я не верю, что со смертью тела жизнь прекращается. Я знаю, что это не так. Я знаю, что смерти нет, и отучу людей бояться ее. Я – великий учитель. Я буду учить, чтобы каждый, кого я выберу учеником, узнал правду моего учения и почувствовал ее на себе…
Я захлопнул дневник.
«Бедняга, – думаля, – несчастный слепец, лишенный света. Он испил отмеренную ему чашу, и яд познания лишил его рассудка… Неужели и в каждой человеческой душе есть это дно, этот таинственный мрак, отделяющий нас от неведомой бездны?.. И с каждым человеком может случиться подобное непоправимое. А ведь с ним случилось именно непоправимое, в этом нет сомнений. Он взбаламутил и поднял со дна души самое отвратительное, что только можно отыскать в ней – тьму и хаос; и окруженный непроглядною мглою, не различал уже, где право, где лево, где верх, где низ… Жажда славы толкнула его в мясорубку тщеславия, в бездонную яму, где сотни и тысячи несчастных подобно ему копошатся, пытаясь возвыситься над другими, ступая по головам, попирая все святое и прекрасное, что может быть в человеке. Он забыл и не верил, что в мире живы высокие чувства – доброта, милосердие, любовь, что каждый человек – это открытый путь к чему-то большему, что образцы искусства – уже они одни могут служить оправданием человечества… И этот голос, якобы пришедший извне, конечно же не что иное как порождение воспаленного сознания, попытка переложить ответственность за кошмар содеянного на необоримую внешнюю силу… Где он теперь? В каких темных закоулках подстерегает очередную жертву? И жив ли он? Быть может, тот ужас, который он взрастил в своей душе, сгубил его? Или он притаился где-то рядом и приготовил свой нож, чтобы “учить” им?»
