— Мы должны встретить нашу судьбу…
— Знаю. — Она быстро встала, и ее золотисто-рыжие волосы рассыпались, образовав вокруг головы светлую огненную паутинку. — Мужественно и с достоинством, спокойно и величественно — как эти жалкие муравьи, слепо бегущие у меня под ногами.
— О нет, моя госпожа! — Джарфон из Тривеса тоже поднялся. Приличия запрещали сидеть перед стоящей дамой — не важно, была ли эта дама владычицей Брианона или простой горожанкой. Мучения принцессы опечалили его. — Эти муравьи ничего не знают о грозящей им смерти, и они не прекращают своей работы до последнего мгновения. Мы, люди, не можем оказаться слабее их.
— Так что же с посланцем, Джарфон?
— Еще не прибыл.
Она вцепилась в спинку стула.
— Я надеялась, что на этот раз…
— Та женщина опоздала всего на десять дней. Мы возлагаем свои надежды на столь хрупкие вещи, что даже небольшая заминка заставляет нас страдать, предчувствуя неудачу.
Керит вздохнула, и в этом вздохе отразилось безмерное отчаяние, словно саваном окутавшее светлые земли Брианона.
— Сегодня еще многое предстоит сделать… — Она умолкла, и тень отвращения к себе исказила ее тонкие черты. — Нет, Джарфон. Мы обманываем сами себя, и вы прекрасно это понимаете. Мы даем работу рукам, в надежде отвлечь мысли. Но какой в этом прок?
— Один день, моя госпожа, всего один день…
— Мы долго питали надежды, но через девятнадцать лет любая надежда становится просто смешной.
Джарфон из Тривеса поднял свой короткий ярко-синий плащ и набросил его на плечи, укрепив золотыми застежками — день обещал быть ясным, но лето еще не наступило, и со стороны укутанных снегом древних вершин Маникоро дул ветер. Он попытался найти слова ободрения.
— Девятнадцать лет для вас долгий срок, моя госпожа, ведь он равен всей вашей жизни. Я же посвятил ожиданию только треть своего пути. И моя надежда, вопреки всему, пока еще теплится.
— И вы мужественно продолжаете борьбу. — Керит улыбнулась, и благодаря этой улыбке слова ее прозвучали не насмешкой, а сердечной клятвой, скрепляющей дружеский союз двух людей, готовых мужественно и с достоинством — как муравьи — встретить свой конец.
— Дома на девяносто седьмой улице больше не пригодны для жилья, — помолчав, сказал Джарфон из Тривеса. — Надо переселить людей…
— Вы — мой главный министр, Джарфон, и я доверяю вам решение всех подобных дел. Раз уж дома не чинятся сами, нам не остается ничего другого, кроме как переселять людей… Надеюсь, все обойдется без осложнений.
