Перерыв на обед, на полчаса. Домой не идем, решили обедать на месте. Геша уже смотался в мерзлотник, раздобыл парочку мороженых муксунов. Он, видимо, опять нажал на женскую жалостливость. Он у нас сердцеед и умеет подъехать к обработчицам, да и разведенки по нему сохнут. Поэтому за айбатом на строганину всегда посылаем Гешу.
Елецкий сложил из свежих пустых ящиков, перевернув их вверх дном, стол. Геша размахивает своей шляпой и с полупоклоном, паясничая, приглашает:
— Дамы и господа, прошу откушать. Дамы, однако, нас не удостоили, у их свое рандеву.
Синенко достает из-за пазухи чеснок, Муленюк, покряхтев, разворачивает пакет. В нем шматок сала с килограмм:
— Тю, от сердца отрываю, щоб мени…
На столе появляются банки с баклажанной и кабачковой икрой, тут же охотничья закуска. Это скорей заячья закуска, столько намешано здесь капусты с морковью. Прибегает Витька, достает из мешка несколько буханок хлеба. Хлеб свежий, и его теплый дух перебивает все другие запахи и вызывает слюну.
Наконец сели. Едим, вкусно закусывая мягким хлебом ледяные кусочки подсоленной строганины. Потом разделываемся с салом Ивана Карпыча и, доев охотничью капусту, запиваем все чистой студеной водой, зачерпнутой здесь же, из чана. Молодые встают, разминаются и идут перекинуться парой-другой слов с разудалыми вербовками. Мужики же сидят, покуривают, делая вид, что еще не закончили трапезу. Я знаю, в чем дело, и, спохватившись, удаляюсь к ребятам. Как-то без специальной договоренности сложилось, в такие тяжкие дни, когда мы обедаем вместе, мужики, якобы втихаря, выпивают по сто граммов. Как говорит Геша, «для гибкости членов», но не больше. С этим делом покончено было сразу. У нас условие — кто пришел под хмельком, получает прогул, а если не удержался и хлебнул хотя бы за час до конца работы, исключается из наряда на весь день. Первое время доходило до драки, когда мужички, явившись поутру навеселе, пытались тягать меня за воротник. Но потом поняли, что таращить из орбит глаза и рвать на себе рубахи бесполезно — это почти не действовало, да и в ответ, по случаю, можно было схлопотать.
Был случай — новобранцы «забастовали». Они полдня сидели у стены лабаза и зло зыркали на нас, а мы разгружали сани за санями. В конце концов они не выдержали и стали поодиночке отчаливать от стены и помогать нам. Об этом «небывалом инциденте» узнал парторг. Он рвал и метал, грозился всех вывести на чистую воду, но мы так и не сознались в том, что произошло, и в один голос твердили, вопреки «показаниям очевидцев», что мужики приустали, и им дали отдохнуть…
