— Может, начнем? — спросил Сахаров, поднимая крупную лысеющую голову.
— Еще пять минут, — попросил его Зимин.
— Завести двигатель тяжело, воду греть надо, — пояснил Черезов, и почему-то с мстительным чувством представив Климковича в холодной темноте гаража. Вот уж любитель техники, на троллейбусе в два раза быстрее, но тот и слышать не желает про общественный транспорт. Черезов на своей машине ездил мало, летом только, с первыми заморозками воду сливал и на колодки ставил. Очень боялся он зимней дороги, занесет на торможении, как Зимина однажды, боковые стекла долой и задняя дверца в гармошку. Нет, уж лучше за пять копеечек.
— Я нынче перегноя две машины ухватил, с торфом перемешаю, меньше удобрений уйдет, — не унимался Зимин. — И рассаду выберу крупную, с толстым корнем. Оказывается, корень все определяет.
— Да, да, — кивал Черезов, и в это время Климкович появился.
— Дело, братцы, думаю, серьезное. Мы с некоторыми товарищами работу Колосова просмотрели, детально, на высоком уровне, и к мнению одному пришли — рановато его в большую науку выпускать, — сказал тот, кто собрал их всех.
— Так лаборатория твоя добро дала, назад поздно поворачивать, — тихо заметил Климкович, все еще отдуваясь от быстрой ходьбы.
— Ну, это объяснить можно. У них там молодежь одна, попробуй против. Не разобрались! — сказал Сахаров. — Я лично тоже считаю защиту преждевременной.
Черезов только тут уловил, в чем дело, и, помолчав, присоединился к Климковичу.
— Поздно теперь. Объявление в газете напечатано.
Не нравилась Черезову вся эта потаенность, будто на квартире нельзя было собраться, а вот здесь только. Он возражать пытался, но его быстро как-то уговорили, и доводы были серьезные: данные сплошь эмпирические, единой стройной теории нет, и ляжет на ученый совет пятно, поди, потом оправдывайся перед высшей аттестационной комиссией. И Черезов согласился. Лишь успокаивал себя, что далека тема эта от строительной механики, а в таких делах лучше знающих людей послушать, верней получится.
Теперь же, слушая Савина, он словно под гипнозом оказался. Тот едва уложился в регламент и под одобрительный шум зала на свое место возвратился. А когда мимо Черезова проходил, тот вспомнил сразу, чем неприятен этот Савин ему был при каждой встрече. Остро пахло от старшего научного сотрудника приторным одеколоном, не из дешевых, наверное, но так сильно, что отвернулся Черезов и глаза закрыл.
Все это не имело отношения к происходящей защите. Своим чередом выступали оппоненты, из зала вопросы шли, секретарь зачитывал их, и после каждого Колосов быстро объяснять начинал, судорожно, прыжками почти, перемещаясь вдоль развешенных плакатов.
