А он и не знал о нем ничего… Вспомнил отца перед его отъездом сюда, на курорт, как забежал домой перед командировкой, лишь несколькими словами перекинулись. После в спешке все, отцу на один самолет, ему — на другой, время быстро прошло, вплоть до самых последних минут. Свиридов лишь успел отдать ему справку и побежал на остановку. Со справкой пришлось поволноваться, в заводской поликлинике отцу не заполняли ее, кровь подводила, мало было гемоглобина. Отец попросил Свиридова, тот позвонил приятелям, они обещали сначала, потом опять где-то заколодило, и решилось все в последний момент. Отец спрятал справку в свой старенький бумажник.
— Может, не ездить тебе? — спросил Свиридов.
— Все будет хорошо, — отец улыбнулся виновато. — Спасибо, что помог. А мой врач — я против категорически, вам противопоказано… Обойдется. Там солнышко уже…
В городе, действительно, вовсю пахло летом, давно стаял снег, лишь по утрам белел на деревьях иней, но к полудню исчезал и он. Отдыхающие ходили с сеточками, в которых все для процедур: и полотенце, и кружка воду пить из источника. Свиридов снова почувствовал свою обособленность от всех, это злило его поначалу, хотелось остаться незамеченным, но после дела захватили его, он уже ни на что не обращал внимания…
…Самолет набирал высоту, двигатели гудели натруженно, на высоких оборотах. Сосед безмятежно похрапывал, склонив на грудь тяжелую голову, а Свиридов испытывал странную легкость, пустоту во всем теле, словно все осталось там, на земле, и летел он над ней один, сам по себе. Но это длилось лишь минуту, потом вдруг стало нехорошо, неловко за себя…
Как-то быстро прошло у него время, незаметно, как вода из горсти, пять институтских лет пронеслись в сутолоке, в неразберихе; лекции, экзамены, зачеты. Мать ничего так не боялась, как этих экзаменов, лицо у ней каждый раз заострялось, бледнело до синевы. «Черт с ней, со стипендией, хоть на троечки проскочил бы», — повторяла она часто. И Свиридов начинал ловчить, сдавал днем раньше, а на следующий день уходил в институт ненадолго, возвращался, успокаивал ее: все нормально, напрасно ты так беспокоишься. Отец воспринимал спокойно все сессии и зачеты. Его утешало, наверно, что сын учится, будет инженером, и про заваленные зачеты выслушивал молча: как завалил — так и пересдашь. И только однажды, в самый ответственный момент, это на втором курсе было, уже приказ об отчислении на подпись ректору отнесли, он пошел вместе с сыном к декану.
