— Кто ж она? — спросила наконец Лиза, не без труда решившись на этот вопрос: — Делает-то что?
— Откуда мне знать? — пожал плечами Володька, глядя в книгу, и тут же ответил. — Девка и все.
— Девка… так я и знала.
— Тебе то что? — усмехнулся сын.
Лиза на миг вспыхнула, напряглась, но тут же все поняла, сникла, ссутулилась. Бледность проступила на ее лице.
— Я же не о том спрашиваю… Что же она вам, девка-то? Разве у ней может быть серьезность в голове?.. Бабы, вон, говорят, папироски курит…
— И портвейную хлещет стаканами, — с ухмылкой прибавил Володька.
— Во-от. И пьет. На вас ведь приготовить надо, постирать. А она-то и сама в штанах с заплатками ходит. На себя, поди, ничего сделать не умеет. Хозяйка в доме, как мать должна, а девка что?
— Не смеши! — поморщился сын.
— Я и говорю — людям на смех с ней сошелся! — воодушевилась Лиза. — Ему надо женщину посерьезней, чтобы в руках его могла держать…
— Да-да! — закивал Володька. — Чтобы по одной плашечке ступал, а на другую поглядывал.
— …а что с такой, что курит?
— Да что тебе-то заботиться? — с обдуманной жестокостью спросил сын. — У тебя есть об ком!
— Как это что, Володенька? Как что? Он же отец ваш! Сколько вместе промаялись… Что ж первая-то с улицы им помыкать будет?
— Не с улицы, а с магазину… Штамповка…
— Еще хуже. Она растрату сделает, и дом продадите, чтобы платить. Где жить станете?
— С милым рай и в шалаше! — хмыкнул Володька и прибавил о родителях, как о чужих. — Ни ему, ни тебе — я не указ. Как хотите…
Он вынул из кармана пачку сигарет, достал одну, размял. Возле керогаза взял спичечную коробку, стал прикуривать, но спичка сломалась, и он, бросив ее к печке, снова сел.
— Халтуру родитель взял. Одному мещанину, говорил, баньку рубит. Обещал Клавке к осени ватную шубу справить, а мне натуральные джинсы…
Лиза даже всколыхнулась вся:
— Это проходимке-то шубу?!
— А ты как думала? Он человек широкий.
За полные восемнадцать лет семейной жизни Картошкин ей даже путнего подарка не сделал, не считая платков на дни рождения, все бутылки приносил… А тут первой проходимке шубу! Каков Картошкин!
* * *
Вечером, когда Валентин Иваныч со своей Клавой ужинали на кухне, попивая портвейн, а Володька, лежа в комнате, читал роман «Сын века», прибежал заплаканный Миня. Он хотел сказать что-то, но, увидев в доме постороннюю, застеснялся.
— А-а-а, Ми-и-и-иния пришел! — обрадованно заблеял Валентин Иваныч. — Ну, иди к родителю. Спасибо, что не забываешь!
